В течение довольно долгого времени — минут, может быть, девяноста — никто не получал билета. Все монотонно вышагивали милю за милей среди соснового леса, едва прислушиваясь к приветственным крикам. Гаррати обнаружил, что к постоянной деревянной ноющей боли в обеих ногах и периодически возникающей боли в ступнях добавились приступы боли в левом бедре.
Затем, около полудня, когда жара достигла высшей точки, карабины вновь напомнили о себе. Парень по фамилии Тресслер, номер 92, получил солнечный удар, свалился без сознания и был расстрелян. У другого участника начались конвульсии, он пытался ползти на карачках, издавая невнятные звуки, и заработал билет. Ааронсон, номер 1, остановился на белой линии из-за судорог в обеих ногах и застыл как статуя, обратив напряженное лицо к солнцу; он также был расстрелян. Без пяти минут час еще один, кого Гаррати не знал, получил солнечный удар.
«Вот где я теперь», — подумал Гаррати, обходя дергающийся, бормочущий предмет. Он видел сверкающие, как бриллианты, капельки пота в волосах измученного и приговоренного к смерти мальчишки. «Вот где я теперь, неужели я не могу отсюда выбраться?»
Прогремели выстрелы, и школьники-скауты, сидевшие на тенистом пятачке у обочины возле своего походного домика на колесах, зааплодировали.
— Хочу, чтобы появился Главный, — зло сказал Бейкер. — Хочу видеть Главного.
— Что? — машинально переспросил Абрахам. Он заметно исхудал за последние часы. Глаза ввалились. На щеках и подбородке появился голубоватый намек на бороду.
— Хочу насрать на него, — сказал Бейкер.
— Успокойся, — сказал ему Гаррати. — Просто успокойся.
Он уже успел избавиться от всех предупреждений.
— Сам успокойся, — огрызнулся Бейкер. — Подумай, что с тобой будет.
— У тебя нет никакого права ненавидеть Главного. Он тебя не заставлял.
— Не заставлял меня? НЕ ЗАСТАВЛЯЛ? Да он УБИВАЕТ меня, понял?
— Это еще не…
— Замолчи, — резко бросил Бейкер, и Гаррати замолчал. Он провел ладонью по шее и стал смотреть в белесо-голубое небо. Его тень съежилась бесформенной лужицей почти под самыми подошвами. Он достал третью за этот день флягу и осушил ее.
Бейкер обратился к нему:
— Извини. Я не хотел на тебя кричать. Мои ноги…
— Ну конечно, — отозвался Гаррати.
— Все мы такими становимся, — продолжал Бейкер. — Мне иногда кажется, что это и есть самое худшее.
Гаррати закрыл глаза. Ему очень хотелось спать.
— Знаешь, чего мне хочется? — спросил Пирсон. Он уже шел между Гаррати и Бейкером.
— Насрать на Главного, — отозвался Гаррати. — Всем хочется насрать на Главного. Когда он появится в следующий раз, мы всей оравой кинемся на него, стащим с машины, разложим на дороге, снимем штаны…