Я еще раз шибанул в дверь рукояткой ятагана и повернулся к Энгельрику:
— Так! Переведи-ка им, чтоб выбрали быстро там внутри себя главного и заставили его говорить с нами. Если откажутся — запалим, к чертям собачьим, манор с четырех концов и проследим, чтоб никто не вылез!
После зычного призыва Энгельса внутри послышалось некоторое шевеление, а затем сверху раздалось:
— Что тебе надо, незаконнорожденный?!
На всякий пожарный я выглянул из-за щита: не собираются ли осажденные швырнуть в нас чем-нибудь тяжелым или острым? Вроде не собираются…
В узком высоком окошке третьего этажа объявился тот самый, с неприличной фамилией, который «меня» повесил. Занятно… Он без шлема, на лбу — белая повязка, на манер камикадзе. Сходства добавляет красное кровавое пятно на лбу. Кто ж это тебя так?..
— И вам здрасьте, — сообщил я, нахально разглядывая хамоватого переговорщика.
Тем временем Ральф Похабнофамильный тоже пригляделся ко мне и чуть не вывалился из окна. Сперва покраснел, потом побледнел, задергал глазом и задрожал губами…
— Робин Хэб? — как-то очень тихо и, я бы сказал, боязливо интересуется он.
Это червив у меня спрашивает или вопрос чисто риторический?..
— Слышь, червив, короче, смотри сюда. Мы соберем все, что понравится в маноре, и отваливаем. Вас не трогаем — возиться неохота. Уйдем — останетесь живы. Но если какая-нибудь шваль надумает мешаться или стрелять нам в спину — не взыщи. Натащим из лесу хвороста, обложим и подпалим к нехорошей маме. Догнал?
Энгельрик перевел мой ультиматум. Ральф Му… Ну, в общем, нехороший человек, выслушал меня, сохраняя гробовое молчание. Затем икнул.
— Я не врубился: это ты сейчас «да» сказал?
— Да, — хриплый, какой-то безжизненный ответ.
За моей спиной раздался приветственный рев. Это наши поддерживают меня радостными воплями. Хорошо, однако, когда вселяешь страх в сердца врагов. И уверенность — в сердца соратников…
— Быстрей, быстрей! — поторопил я Маркса и Энгельса.
Подбодренные своими командирами, парни повели грабеж в темпе чечетки. Через час или чуть больше все было кончено.
— Па-а-ашли!
Из ворот манора не торопясь выползает шесть телег, нагруженных припасами, трофейным оружием и всякой всячиной. Следом движутся все кони, которых мы нашли в маноре. В основном они навьючены мешками, узлами и прочим барахлом. Но на двух гордо восседаем мы с Энгельриком. Ну, я, как и полагается командиру — на лихом коне. А Энгельс — единственный в отряде, кто умеет сражаться верхом.
Проезжая через ворота, я оглядываюсь. Ишь ты! В одной из бойниц маячит сам Ральф Мурдах.