— Обожаю такую музыку, — говорил он ей.
— Я тоже, — отвечала она.
— Сейчас какую — то туфту народ слушает. Настоящая музыка уходит. Вот, единицы лишь хранят ещё её для нас.
Она вскинула понимающе глаза — говорить сейчас не хотелось, музыка пронимала до самых основ. Когда музыкант закончил композицию, они долго, правда почти беззвучно аплодировали ему.
— Сейчас я тебе покажу кое — что, — сказал он некоторое время спустя, заговорщически подмигивая. Засунул руку во внутренний карман пиджака.
— Опля! — и достал бумажник.
А из бумажника — сложенный вчетверо листок.
— Взгляни, — протянул ей.
— Что это? — удивилась она.
— Прочти.
Она начала читать, но не сразу вникла в суть дела, нетерпение же в нём бурлило.
— Это контракт, — не выдержал он, — на покупку дома.
— Ты купил дом?!
— Ага… В очень живописном месте — тебе понравится. Правда он ещё не готов к заселению. Но…Это наш дом!
Она лишь качала головой.
— Федя, — вымолвила наконец. — Ты — чудо!
На набережной было пустынно. Ночь робко и бесшумно зажигала звёзды. Она была на удивление тёплой и ласковой, эта бескрайняя ночь. Река искрилась огнями, умиротворяла, ветер обдувал лица — был совсем не сильным, задумчивым каким-то. Задумчивы были и они.
— Ночь, звёзды, мир… — шептала она.
Он стоял сзади, обняв её за талию, положив голову на плечо — как и она, смотрел на воду.
— Я, ты, вселенная… — вторил ей.
— Так чудно, — шептала она снова. — Мы вдвоём наедине с бескрайностью. Вокруг пустота, вокруг тьма — лишь ты и я — остались в этом мире. Почему? Почему лишь мы?
— Мы — самые счастливые, — отвечал он. — Все, кто был исполнен злобой и ненавистью, погибли. Их собственная злоба, их собственная ненависть поглотили их. Мы оказались единственными, кто верил в любовь.
— В любовь… — словно эхо вторил её голос.
— А ты знаешь, кто я? — спрашивал он её.
— Кто ты?
— Я — повелитель мира. Я правлю им миллионы лет. Я велик и могуч, лишь одного не хватало мне всё это время.
— Чего же?
— Тебя…
Она повернулась к нему лицом. Они смотрели теперь друг на друга, глаза в глаза — смотрели и тонули в этих взглядах.
— Чувствуешь ли ты этот мир? — шептал он ей. — Чувствуешь ли ты эту бескрайность?
— Да, — отвечала она.
— Она — твоя. Весь мир, вся вселенная — твои.
Они сблизили губы. Поцеловались.
— Значит, теперь я — повелительница мира? — улыбнулась она.
— Да. А наш ребёнок, — он нежно провёл ладонью по животу, — и будет для нас этим миром…
— Ваня, — спросила она, — а ты знаешь сколько осталось недель?
— Сколько?
— Всего две. Представляешь, через две недели у нас будет малыш!..
Прощались долго, но никак не могли сказать последних слов. Подъезд тонул во мраке, где-то наверху мяукала кошка, они стояли на лестничной площадке.