Айдемир, видимо, поднял бокал, так что все мужчины встали. Далгат тоже поднялся и пригубил для виду. Когда снова уселись, грузный мужчина опять обратился к Далгату.
— Вот лакцы — хорошие они, а даргинцы — они шайтаны, купи-продай.
— Почему это? — спросил Далгат.
— Как это почему? Все знают это! Торговцы они, — с чувством сказал ему собеседник. — Выпьем давай.
— Э, ты на даргинцев тоже много не капай, Сайпудин, — сказал ему сухой в шляпе. — Наши тоже очень много бизнес делают. Вот, Ахмеда сын скажет.
Но Сайпудин молча проглотил водку и снова обратился к Далгату.
— Я вот этими руками всю жизнь что-то делаю, — пожаловался Сайпудин. — И все просто так уходит. Туда отдай, сюда отдай, в школе учителю отдай, в вузе за сессию отдай. Дом же есть никак не построю, двадцать лет строю, теперь сына на работу устраивать надо, деньги собирать. Жене говорю, цепочку продавай. Жениться будет, как свадьбу ему сделаем? Красть придется.
— Что красть? — спросил Далгат.
— Невесту, да! — воскликнул Сайпудин. — Тогда банкет собирать не надо, просто магьар[17] сделаем, и все.
— Нет, плохо жену красть, это чеченцы крадут, а мы не крадем, нет, — вмешался седой мужчина, сидевший напротив. Далгат обратил внимание, что у него на голове, несмотря на жару, высится каракулевая шапка.
— Вах, Далгат, ты что здесь сидишь, танцевать идем, — к Далгату нагнулся троюродный брат, белозубый, с умными глазами.
— Привет, Малик, — обрадовался Далгат, поспешно вставая с места. — Иду.
— Стой, — сказал Сайпудин, неловко вскакивая со стула и чуть покачиваясь. — Я твоего отца знал.
Сайпудин навалился на Далгата всем телом, обнимая и хлопая его по тщедушной спине.
— Вот это держи, — сказал он, доставая из кармана мятую купюру и всучивая ее Далгату. — Мне Аллах много денег не дал, но я всем даю.
Далгат осторожно отстранил от себя Сайпудина вместе с его купюрой.
— Спасибо, у меня есть, сыну отдайте, — сказал он, оглядываясь на Малика.
— Обижаешь! — воскликнул Сайпудин и под шумно-одобрительные комментарии сотоварищей вложил Далгату купюру в карман джинсов.
Далгат опешил и попытался вернуть деньги, но Малик взял его в охапку и повел к молодежи.
— Оставь да их, сейчас жениха похищать будем, — смеялся Малик.
Из-за длинного стола на них с любопытством смотрели девушки.
— Это что, Далгат что ли Мусаевский? — говорила Залина протяжным голосом.
— Далгат, Далгат, — отвечала ей, смеясь, Ася.
— Вая, какой он худой! — тянула Залина.
Ася снова захохотала:
— Отвечаю, его пять лет не кормили.
К ним подсела крупная девушка в узкой золотистой юбке, с мелированной челкой и густо намазанным круглым лицом.