Наконец он всё-таки решился и набрал номер. Послышался голос телефонистки редакционного коммутатора, даже этот голос показался сейчас Кохияме бесконечно дорогим и близким. Затем он услышал голос Сомэи:
— Как дела? Что с тобой стряслось? Вчера Цурумото звонил тебе. В пансионе ответили, что ты давно не приходил домой, мы уже стали беспокоиться.
— Видите ли, дело в том…
— Но потом я решил, — перебил его Сомэя, — что ты отлёживаешься в больнице у какого-нибудь знакомого врача, избавляешься от своей простуды.
— Вы почти угадали. Я и в самом деле вроде как отлёживаюсь.
— Ты говорил, что тебе нужен отпуск на неделю. Значит, завтра придёшь?
— Нет. Денька через четыре, не раньше.
— Через четыре?
— Да. Я не могу пока выходить, но мне хотелось бы кое-что выяснить.
— Хм! Что же именно? — обеспокоенно спросил Сомэя.
— Мне надо знать, каким университетам и научно-исследовательским институтам у нас Пентагон оказывает финансовую помощь и какие работы субсидирует.
— Этими вопросами занимается отдел общественной жизни.
— Возможно, это и не имеет прямого отношения к нашему отделу, но я бы хотел срочно получить список таких университетов и научно-исследовательских учреждений.
— Ого! Да ты и впрямь начал интересоваться серьёзными делами!
— В первую очередь желательно узнать, какие темы и какие конкретные исследования финансируются американцами.
— Ладно, понял. Цурумото теперь ежедневно бывает в Министерстве просвещения, я ему поручу это.
— Очень прошу вас.
— Позвони завтра в полдень.
Сомэя словно что-то почувствовал — больше он ни о чём не стал спрашивать. Кохияме это было на руку. Сомэя, наверное, лишился бы дара речи, если б узнал, что Кохияма находится сейчас под одной крышей с тем самым Тэрадой, с которым они когда-то были в сибирском плену. С чувством облегчения Кохияма повесил трубку.
Кохияма и Эмма сидели в баре перед стойкой. После разговора с Сомэей, который как-то связал его с внешним миром, Кохияма почувствовал себя смелее. Он уговорил Эмму зайти в бар.
Итак, впервые они оказались вдвоём в баре. Они были знакомы шестой день и уже обменялись не одним поцелуем. Короче говоря, их вполне можно было считать влюблённой парой, но они пока ещё не имели возможности остаться вдвоём вдали от всех.
Пока бармен выполнял заказ, Эмма молча рассматривала полки, уставленные бутылками с винами иностранных марок и фруктовыми соками.
Обстановка фешенебельного бара, мягкий, неяркий свет — всё, казалось, как нельзя более подходило к европейской внешности Эммы. Но она держалась скованно и сидела с хмурым видом. От её недавней весёлости и оживления не осталось и следа. Возможно, продолжало сказываться невольное напряжение, которое они испытали, попав из своего уединения в шумную городскую толпу. Но скорее всего, дело было не только в этом.