Наступил седьмой день. Незадолго до полудня Кохияма пробрался в парк через тайный лаз в заборе. Парк не произвёл на него такого впечатления, как вчера. Отчасти, возможно, и потому, что приключение утратило привлекательность новизны. Вдобавок моросил холодный дождь, и сам воздух в парке показался уже не таким свежим, как вчера вечером, когда Кохияма испытал радостное чувство возвращения к жизни.
Между ним и Эммой произошла небольшая размолвка. Когда он сообщил ей о своём намерении отлучиться из дому, она сказала:
— Я пойду с вами.
— Нет, этого не следует делать, — ответил Кохияма. — Сейчас здесь и доктор Канагаи, и стажёр. Слишком много лишних глаз. Если мы оба исчезнем, это могут заметить.
— А с какой целью вы идёте? — недоверчиво спросила Эмма.
— Разве я тебе не говорил? Мне нужно ещё раз позвонить по телефону.
— Вы хотите сообщить в редакцию о том, что здесь происходит?
— Вовсе нет. Я хочу получить ответ на свой вопрос.
— Вы что-то скрываете от меня?
— Я не собираюсь ничего от тебя скрывать. Через полчаса вернусь и всё расскажу.
— Значит, вчера я вам понадобилась только для того, чтобы показать дорогу… — У Эммы полились слёзы.
Они стояли во дворе возле двери чёрного хода и могли не опасаться, что кто-нибудь их здесь увидит. Кохияма растерялся. И вовсе не потому, что он не выносил женских слёз. Смущало его то, что Эмма в какой-то степени была права. Она начинала догадываться о преступных целях работ отца. Когда Кохияма связался по телефону с редакцией, она поняла это отчётливо и не только не пыталась препятствовать Кохияме, а, напротив, помогала ему. Но она опасалась, что Кохияма может что-то скрыть от неё.