— Ясно, — резюмировала девушка. — Пошли отсюда, Платина.
Вслед им неслось:
Если красавица
На х*** бросается,
Будь осторожен —
Триппер возможен!
За дверью Агата притормозила, отправила с браслета какой-то запрос и решительно зашагала к лифту. На четвертом этаже — Платина следовал за ней тенью, не рискуя задавать вопросы, — девушка подошла к двери одного из номеров, позвонила и, услышав щелчок, зашла внутрь, жестом велев пилоту подождать. Отсутствовала она недолго. Когда дверь снова открылась, Варфоломей услышал язвительный голос Юлии Максимовны:
— Много на себя берешь, девочка. Унесешь ли? — И ответ явно взбешенной Агаты:
— Сколько надо будет — столько и унесу. А что не унесу, то в трюм погружу. Я суперкарго — это часть моей работы!
Вылетевшая в коридор девушка резко развернулась на каблуках и коротко пролаяла:
— Айда в «Пульсар», Кондовый, пока я глупостей не наделала.
В «Пульсаре» было тесно и шумно, облака табачного дыма клубились под низким потолком, у стойки бара толпился народ, и Варфоломей слегка приуныл. Однако место для них нашлось неожиданно быстро. Один из виденных Платиной накануне завсегдатаев проорал: «Давай к нам, куколка, и шкипа своего захвати!» — и минуту спустя они уже сидели за столом, пили кофе с кофейным — конечно же! — ликером. Агате принесли тарелку с кофейными — как же иначе! — пирожными («Комплимент от заведения, сударыня!»), и экипаж «Бестии» как-то очень быстро и легко вписался в общий разговор.
Время от времени кто-то из сотрапезников начинал расточать Агате двусмысленные любезности, но Платина был начеку. Как выяснилось, для того, чтобы окоротить болтуна, было достаточно обнять девушку за плечи и что-нибудь прошептать на ухо, положив свободную руку со сжатым кулаком на стол. Кулак был внушительным, и безобразие немедленно прекращалось. На время, конечно, но и это уже было кое-что.
Прямо на стойке бара расположился потрепанный мужичонка с не менее потрепанной гитарой, перемежавший откровенную похабень и рвущие душу баллады. Проигрыш, начинавший очередную песню, чем-то зацепил Платину, и он обратился в слух.
Не бойся, не верь, не проси —
Этот принцип известен давно.
Если бой — значит бой, не стоит дрожать и скулить.
И пускай головы не сносить,
И вокруг лишь дрянное кино,
Надо жить, слышишь, парень?
Пилот задумчиво улыбнулся. Любому закатцу — да что там, любому человеку, хоть раз вступавшему в схватку, — эти строки были близки и понятны.
Мы не дети, и сказки для нас
Пишет рок черной тушью потерь.
Будем драться, пока наша кровь по жилам течет.