В этот день ждали террористических актов, и все старались избегать людных мест, а "Макдоналдс" помещался у автобусной станции, в самой толчее, так что я с облегчением вздохнул, когда мы с Гаем из него вышли. С пакетом еды и какой-то синей меховой обезьянкой, выбранной Гаем, мы дошли до автобусной платформы и сели на скамейку. Гай задумчиво ел мороженое и вяло поинтересовался:
- Гера, ты Гера?
- Да, я Гера.
Он кивнул.
Приходилось относиться к этому, как к игре. Он очень умный для своих семи лет. Например, он не хочет быть солдатом, потому что солдат убивают. Все мальчишки любят играть в солдаты, а он слишком умный. И летчиком быть не хочет, боится упасть. И в шахматы уже играет прилично. Но, как говорит его мама, у него есть проблемы. Они из-за телевизора. Он живет в этих своих фильмах, а там только и делают что превращаются, чудовища принимают облик людей. И Гай немного в этом запутался. Ему только семь, откуда ему знать, где телевизор, а где жизнь? На всякий случай он производит ориентировку. Для этого ему достаточно простого ответа: "Да, я Гера".
- А где мой тик? - вдруг спросил Гай.
Тик - это его школьный портфель. Я обомлел: мы забыли его в "Макдоналдсе"! Надо же было забыть сегодня, когда все ждут теракта и город наводнен полицейскими, высматривающими каждую оставленную сумку или пакет!
- Гай, ты посиди здесь, я сбегаю, а то его взорвут!
Я помчался назад. Не прошло и пяти минут, как я оставил портфель, а в дверях закусочной уже стоял полицейский, и оттуда выводили посетителей. Зал и сверкающая полированным металлом подсобка опустели. Парни в фирменных шапочках ждали взрывающего робота и радовались передышке в работе. Второй полицейский караулил портфель Гая.
- Твой?
- Мой, я очень сожалею...
Уже не слушая, он отменял по телефону тревогу. Я не успел дойти до двери, как зал был снова полон, люди возвращались к оставленной на столах еде. Лишь какая-то коренастая тетка с ненавистью бросила мне:
- Это непорядок! Это непорядок!
На иврите это почти проклятие.
Гая на скамейке не было: он принял за меня какого-то дядьку в очках, мчался за ним вдоль крытой галереи и кричал ему:
- Гера!
- Гай, я что, похож на этого дядьку?
- Нет.
- Что ж ты бежал за ним?
- Я думал, это ты.
- Значит, я похож?
- Нет, Гера, ты не похож, но я думал, что это ты.
Взрыв раздался так близко, что заложило уши, и непонятно было, с какой стороны грохнуло. Я обернулся в сторону "Макдоналдса", но, судя по тому, куда бежали люди, это случилось в противоположной стороне, у каньона[1] а-Шарон[2]. Я вспомнил про "субару". Если террористом был тот араб, то виноватым оказывался я: видел же сумку, видел номер машины - должен был немедленно сообщить! Теперь уже было поздно. Подошел наш автобус, мы с Гаем забрались в него вслед за девчатами в военной форме. У одной за спиной был автомат, другая держала в руке длинную снайперскую винтовку. Автобус едва продвигался в пробке на узких улочках. Прошло полчаса, а он не преодолел и двухсот метров. Перед каньоном мы увидели густую толпу, полицейских, полосатую ленту оцепления, носилки с ранеными, "амбулансы", которые один за другим разворачивались и, гудя сиренами, мчались по встречной полосе в больницу Ланиадо.