— Да, — прошептала она.
— Боюсь, я не расслышал.
— Да, — повторила она громче.
— И как же вы выжили в этом нападении?
В зале воцарилась гробовая тишина, все жаждали услышать ее историю. Историю, о которой ей не хотелось даже думать, из-за которой ее до сих пор преследовали ночные кошмары. Она вспомнила пустынный холм в Вайоминге. Вспомнила стук дверцы автомобиля заместителя шерифа, когда та захлопнулась, заперев ее на заднем сиденье за решеткой для заключенных. Она вспомнила свою панику, когда тщетно пыталась разбить окно руками, пытаясь убежать от человека, который хотел убить ее.
— Доктор Айлз, как вы выжили? Кто пришел вам на помощь?
Она сглотнула:
— Мальчик.
— Джулиан Перкинс, шестнадцати лет, полагаю. Юноша, который выстрелил и убил офицера полиции.
— У него не было выбора!
Уэйли наклонил голову:
— Вы защищаете мальчика, который убил полицейского?
— Плохого полицейского.
— А затем вы вернулись домой в Бостон. И объявили, что смерть мистера Диксона была убийством.
— Потому что это было убийством.
— Или это был несчастный случай? Неизбежное последствие борьбы с агрессивным арестованным, чтобы усмирить его?
— Вы видели фотографии из морга. Полиция применила гораздо большую силу, чем было необходимо.
— Так же, как и тот мальчик в Вайоминге Джулиан Перкинс. Он застрелил заместителя шерифа. Вы считаете это превышение самообороны оправданным?
— Протестую, — воскликнула Агилар. — Здесь судят не доктора Айлз.
Уэйли перешел к следующему вопросу, его взгляд сосредоточился на Мауре:
— Что произошло в Вайоминге, доктор Айлз? Пока вы боролись за свою жизнь, к вам пришло озарение? Внезапное осознание, что полицейские — враги?
— Протестую!
— Или полицейские всегда были врагами? Члены вашей семьи, кажется, так и думают.
Раздался удар молотка.
— Мистер Уэйли, немедленно подойдите к судье.
Маура села, ошарашенная, пока адвокаты совещались с судьей. Итак, дошло до этого, начали ворошить прошлое ее семьи. Каждый коп в Бостоне, скорее всего, знал о ее матери Амалтее, в настоящий момент отбывавшей пожизненный срок в женской тюрьме Фремингема. Монстр, который родил меня, подумала она. Каждый, кто смотрит на меня, должно быть, размышляет, просочилось ли зло и в мою кровь тоже. Она заметила, что обвиняемый, офицер Графф, не сводит с нее глаз. Их взгляды встретились, и его губы скривились в улыбке. Добро пожаловать в неприятности, прочла она в его глазах. Вот что происходит, когда переходишь тонкую голубую линию.[2]
— Суд удаляется на перерыв, — объявил судья. — Мы продолжим слушание в два часа пополудни.