— У вас есть дочь, — тихо произнесла Ирис.
— Да.
— Думайте о ней. Думайте о том, что вы должны сделать это, чтобы снова обнять ее. Ощутить запах ее волос, прикоснуться к ее лицу. Думайте. Представляйте.
Эта негромкая команда, казалось, шла откуда-то из головы самой Джейн, словно это был ее собственный голос, требующий действий. Она представила Реджину в ванной, скользкую и душистую от мыла, темные кудряшки прилипли к розовой коже. Реджину, которая вырастает в молодую женщину, не зная собственной матери, кроме как в виде призрака, отражающегося в ее собственном лице, ее чертах. И она представила Габриэля, постаревшего и седовласого. Жизнь, которую мы никогда не пройдем вместе, если я не переживу эту ночь.
— Думайте о ней, — голос Ирис раздавался в темноте. — Она даст вам силы, необходимые для борьбы.
— Все эти годы вы поступали именно так?
— Это все, что у меня оставалось. Именно это давало мне силы жить, надежда, что моя дочь может прийти ко мне домой. Я жила этим, детектив. Я жила ради дня, когда снова увижу ее. Или, если этого так и не произойдет, ради дня, когда увижу торжество справедливости. По крайней мере, я буду знать, что умерла, пытаясь.
Джейн снова перекатилась, и ее больное бедро ударилось о пол, а лицо проехалось по неровному бетону. Неожиданно спина натолкнулась на стену, она лежала, тяжело дыша, готовясь к следующей и самой трудной задаче.
— Я добралась до стены, — проговорила она.
— Поднимайтесь на ноги. Дверь в дальнем конце.
Используя стену в качестве опоры, Джейн попыталась изогнуться и встать на колени, но потеряла равновесие и полетела вниз лицом, ударившись ртом об пол. Боль прострелила ее от зубов до черепа.
— Ваша дочь, — произнесла Ирис. — Как ее зовут?
Джейн облизала губы и ощутила вкус крови. Почувствовала, как мягкие ткани уже отекают, раздуваясь.
— Реджина, — ответила она.
— Сколько ей лет?
— Два с половиной.
— И вы ее очень сильно любите.
— Конечно, люблю. — Кряхтя, Джейн попыталась подняться на колени. Ирис знала, что делает — она ощущала в мышцах новые силы, новую сталь в позвоночнике. Нет, она не будет находиться вдали от своей дочери. Она переживет эту ночь, так же как Ирис пережила последние два десятилетия, потому что ничто не значит больше, чем мать, желающая снова увидеть своего ребенка. Она боролась с силой притяжения, напрягая спину и шею, чтобы подняться на колени.
— Реджина, — сказала Ирис. — Она — кровь в ваших венах. Дыхание в легких. — Ее голос был гипнотическим, слова, которые она шепотом повторяла, посылали тепло, приливающее к конечностям Джейн. Слова, сказанные на универсальном языке, который понимает каждая мать.