Забравшись в салон «Мерседеса», Александр Демьянович кинул на сиденье кейс, поинтересовался у водителя:
— Олег, слыхал когда-нибудь про улицу замечательного летчика-испытателя Дмитрия Митрофанова?
— Слыхал, Александр Демьянович, — кивнул тот. — Это же недалеко здесь. Там еще магазин хозяйственный. Как его… «Митрофанушка», кажется. Здоровый такой магазинище. Я в нем еще кухню брал.
— Не знаю, может быть. — Осокин уже давно «брал кухни» совсем в других местах. — Вот на эту самую улицу и поедем.
— Хорошо. — Олег посмотрел в зеркальце заднего вида, увидел растерянно забирающихся в джип охранников, спросил: — А ребята?..
— Сегодня без них прокатимся, — ответил Осокин. — Надо иногда отдохнуть.
Иномарка тронулась с места, могуче и плавно, как океанский лайнер, отходящий от стенок. Выкатилась на улицу и тут же влилась в поток машин. Несмотря на то что поток был плотный, притормозили, пропустили. Олег, разумеется, заботился о соблюдении дистанции. Шофером он был профессиональным, как будто родился с рулем в руках. Но если бы Олег и нарушал правила, аварии удалось бы избежать — вокруг «Мерседеса» моментально образовалась зона безопасности метра в четыре. Никому не хотелось связываться с «новым русским». Даже если не ты виноват — «эти» все равно всех купят и оставят тебя крайним. А за такую карету, поди, расплатись. Разве что собственной жизнью. Лучше уж медленнее и подальше.
Осокину, что скрывать, нравилось почтение, которое вызывал его «Мерседес». Люди равны, но… Ступень пьедестала все-таки у каждого своя. Вздумай он сейчас остановить машину и выйти из нее, просто чтобы выкурить сигарету, никто не посмеет нажать на клаксон, не говоря уж о ругательствах в его адрес. Что бы ни говорили классики, бремя богатства приятно и необременительно.
Осокин смотрел в окошко и пытался представить себе, какое лицо будет у слепой стюардессы, когда он заговорит с ней. Что она ответит? Почувствует ли, что он не просто случайный прохожий в ее жизни? Как поведет себя? Осокин надеялся, что Наташа будет держаться достойно. Он словно бы спешил на экзамен к собственной ученице. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Неизвестно еще, какой она стала бы, если бы не тот злополучный случай.
У метро остановились купить цветов. Осокин, не торгуясь, забрал все белые розы, что стояли в высокой стальной вазе. Когда он пересчитывал деньги, продавщица заметила не без легкого сарказма:
— Любовнице, поди.
— Жене, — соврал он, отдавая плотную стопку крупных купюр и принимая внушительный букет.
— Повезло, — одобрительно кивнула продавщица. — Остались еще мужики.