Мила распахнула дверцу и закончила через паузу:
– …густо.
– Я жрать… в смысле есть захотел, – объяснил он изобилие, от которого хозяйка на время потеряла дар речи. – Вот, сгонял в магазин.
– Это ты удачно сгонял! – восхитилась Людмила и принялась метать на стол баночки, сверточки и брикеты.
Похоже, никакой диеты она не соблюдает. Да и трудно соблюсти-то, при таком странном режиме. Вгрызлась, не отрезая, в кусок ветчины, сверкнула глазами.
– Ух, вкуснотища!
Зверь заворчал. Зверю женщина нравилась. Она вкусно ела. Азартно работала. Весело оттаскивала Глеба от края балкона.
И пахла – тоже очень вкусно.
У-у-у, нет! Вот этого не надо. Она нам с тобой не по зубам. Во всех смыслах.
– Я… пойду, наверное, – пробормотал Глеб, уставившись на стол, заваленный продуктами, чтобы не смотреть на женщину голодными глазами. Опять же во всех смыслах голодными… Как много, оказывается, подтекста в обычных фразах!
Хозяйка перестала жевать. Удивилась.
– Куда это?
– Ну… домой.
– Ночь на дворе, куда ты пойдешь?
– Ничего страшного.
– Да за такой холодильник можешь и у меня на диване поспать! Ох, боже ты мой, красна девица, не бойся, не собираюсь я покушаться на твою невинность!
Кому тут еще кого надо бояться – это большо-ой вопрос.
Тяжелый час – с трех до четырех. Час Быка… Нет, Быка вроде раньше. Он сказал бы, скорее Волка. Глеб весь извертелся, то переворачивая подушку прохладной стороной, то подбивая ее выше, то уминая площе… Кончилось тем, что вообще зашвырнул куда-то и мрачно уселся на диване. За облаками – он чувствовал – плывет насмешливая Луна. Таится до поры до времени. Знает, сука, что никуда он от нее не денется.
В полнолуние ее власть была абсолютной. Но и сейчас временами – то ли в дремоте, то ли в кошмарах – ему казалось… или все же не казалось? что он становится… А если это происходит на самом деле? Какого черта он здесь остался?!
Он знал – какого. Он зацепился. Он почти год цеплялся за Институт Магических Феноменов, за туманное обещание – может быть, получится, может быть, он вернется нормальным к нормальной жизни с Кристей… А теперь вот зацепился за эту женщину, одной фразой стянувшей его с перил балкона. Как будто она может что-то изменить!
Он просто боится умирать – вот и все.
Глеб все-таки заснул. И пожалел об этом.
…Руки и ноги выламывало, выкручивало. Само тело изгибалось под немыслимыми углами, словно стремилось вывернуться наизнанку, показать свое нутро, состоящее из клыков, когтей, черной шерсти… Зверь полувстал, полусполз с дивана, бесшумно скользнул к двери в спальню. Сомкнулись на круглой металлической ручке твердые когти, сжались, царапая филенку… Дверь открылась беззвучно. Ветер из раскрытого окна полоскал легкую полупрозрачную занавеску. Женщина лежала на кровати на животе, уткнувшись лицом в подушку. Простынь сбилась ей в ноги. На женщине не было даже ночнушки – одни узкие трусики в веселенькую зеленую полоску. Зверь замер в проеме двери, жадно втягивая подвижными ноздрями запах комнаты и запах женщины. Так близко. Горячая. Вкусная. Живая.