– Что, часто надоедает?
– Случается, – неопределенно отозвалась Мила. Воткнула цветы в вазу и повернулась к Глебу.
– А ты женат? Нет? Девушка есть?
Ну начинается… хотя он сам же и начал.
– Была, – кратко сказал он. Мила молчала, склонив голову набок, – как-то поощрительно. Глеб добавил. – Мы расстались.
И заторопился:
– Но я вовсе не из-за этого собирался…
Заткнись! Ты не обязан ей ничего объяснять и оправдываться! Глеб заткнулся. Хозяйка кивнула, словно что-то поняла, хотя что она там могла понять?
– Цветы нравятся?
Глеб моргнул, озадаченный.
– Цветы? Ну… цветы как цветы. Нормальные.
Мила поправила толстые стебли.
– Каллы. А ведь прекрасно знает, что я их терпеть не могу!
– И поэтому вы разбежались? – спросил Глеб, тщетно пытаясь вспомнить, какие цветы не любит Кристя.– А какие тебе нравятся?
– Хризантемы, например. Да, в том числе и поэтому… А почему, говоришь, вы расстались?
– Ничего я не говорю, – пробормотал он, идя за ней следом в комнату. Взгляд скользнул по прикрытой двери в спальню и вернулся. Зацепился.
– Ну так скажи, – легко предложила Мила.
И увидела, что парень, остановившись, склонился к ручке двери. Потом еще и на корточки присел.
– Что там? – Мила подошла. Вокруг ручки лучами расходились глубокие царапины.– О, и когда я умудрилась так ее ободрать?
Глеб поднял на нее глаза – невидящие, обращенные в себя. Словно он пытался что-то вспомнить или понять. Он даже в лице изменился. Резко и легко поднялся.
– Мила, я пойду.
– Куда так внезапно?
– Я… мне надо. Извини.
Вылетел в коридор, словно боялся, что она в него вцепится и не отпустит. Резкий взмах на прощание.
– Пока!
– Пока, – кивнула Мила хлопнувшей двери. Покарябала ногтем царапины. Вот так всегда – одного мужика прогнала, другого тут же как ветром сдуло. Чего это он вдруг?
Видно, придется возвращаться к своему звездному капитану…
…Значит, так. Значит, он и от Луны уже не зависит. Вернее, зависит, но перекидывается теперь уже не только в полнолуние… ч-черт, как она уцелела-то? Вернее, почему он ее не… загрыз? Дверь в спальню он все-таки открывал. Как выяснилось. Но вторая половина сна была все же… сном? До чего же реальный сон: женщина бьется под ним, точно сильная гладкая рыбина; ее запах просто сводит с ума; зубы смыкаются на выгнутой белой шее…
Глеб тряхнул головой, с трудом вытягивая себя из водоворота повторяющегося кошмара. И почувствовал, как он возбужден. Это что же, убийцы-маньяки… тоже так?
Он не маньяк! Хоть и убийца.
И что ж ему теперь, запирать себя каждую ночь в своей квартире с металлической дверью и бронированными стеклами?