– Как меня убивают? – уточнила дотошная Мила.
Глеб молча кивнул.
– Вот эти твои способности – видеть провидческие сны – и исследовали в ИМФ?
– Нет. Не эти.
– А какие?
Глеб дернул плечом:
– Неважно. Важнее, что тот обладает какими-то аномальными способностями. Раз его не смогли засечь опытные наблюдатели. Отводить глаз или… что еще?
Мила сидела рядом с ним – плечо к плечу – и сосредоточенно размышляла.
– Мимикрировать, – предположила она. – Сливаться с окружающей обстановкой. Как хамелеон, например. Глеб, это ведь не собака?
– Н-нет. Думаю, нет.
Мила кивнула, словно что-то поняла. Или правда поняла?
– А почему ты во сне видишь… его? У тебя есть догадки?
– Есть, – произнес он через паузу так, что Мила безошибочно перевела – но тебе не скажу.
Потому что тот наверняка оборотень. Как я. Первый оборотень, которого я вижу. Хотя бы во сне. И Рева тоже так считает, хотя на всякий случай думает, что все вытворяю я. Раз никого другого под рукой.
Глеб иногда подумывал: а если б он встретил своих? В подростковом возрасте ему очень этого хотелось. Чтобы было, наконец, с кем поговорить об этом. Сравнить, спросить, узнать – как они справляются? Представлял – вот кто-то подойдет однажды, тронет за плечо, скажет: "Привет, мы такие же!" Никто его не искал. Никому он не был нужен. И став взрослым, Глеб решил, что это и к лучшему. Ни к чему зверям сбиваться в стаю…
Но как оказалось, и один зверь может много чего натворить.
– Глебушка, – спросила Мила, заглядывая ему в лицо. – А кто это все-таки?
Интересно, она сразу поверит? Или начнет думать, как Кристя, что он ее обманывает? Или – того хуже – заподозрит, что он настоящий псих?
– Ну… – буркнул Глеб. – Ты же писатель. Фантаст. Придумай что-нибудь.
– А-атлично! – пропела писательница. – Придумай, детка, кто там в ночи рыщет и крови твоей ищет! Великолепный способ развеяться и спасти себе жизнь! Спасибо за помощь, добрый человек!
Встав, издевательски поклонилась ему в пояс (едва не уронив при этом намотанную простынь) и собралась гордо удалиться в спальню.
– Мил, извини, но я правда… я не могу сказать!
Зато он может теперь даже хватать ее за руку, отметила Мила. Забыл, что шарахаться надо. Пальцы сильные, горячие, по предплечью, плечу – темная поросль волос. Такие же на груди, волосатый какой, а какой пресс, бли-и-ин…
Э-э-э, отвлеклась от сути разговора!
– Почему? – спросила Мила.
– Что – почему?
– Почему сказать не можешь? Что тебе мешает?
– Я… – Глеб разжал пальцы, засунул руки себе под мышки, и пожал плечами. Широкими. – Просто…
Он может до бесконечности отделываться междометиями-многоточиями и пожиманием плеч, поняла Мила.