В итоге же истина, как ей и положено, осталась тайной.
Однако наше мошенничество откровенно сопрягалось с убийством, и тут вырисовывались вопросы, чьи крюки были способны вздернуть нас под ребра, например: законов кровной мести среди родственников покойных никто не отменял…
В ночном управлении меня встретил мой опер Корнеев. Доложил:
– Прибыл из Ташкента наш убивец, свинтили его, но там еще пятеро косоглазых летело, я распорядился всех до кучи притормозить. Словом, у кого особая примета «вьетнамец».
– И где они?
– Пятеро в клетке во дворе, наш – в кабинете, вас дожидаемся…
– По-русски говорит?
– Уже заставили… Кстати, прибыл в страну под чужим именем. «Чехов»-то срубили?
– Два трупа противника, – сказал я. – Но заложник цел.
– Тогда героизм налицо…
Вошли в кабинет.
Вьетнамец при виде нас сохранил полную невозмутимость и недвижимость. Смуглая скула его отчетливо алела от произошедшего здесь рукоприкладства, но глаза были непроницаемо спокойны и даже сонны.
– Пальцы откатали? Сравнили? – спросил я у другого опера – Бори Твердохлебова, стоящего позади задержанного в расстегнутой рубахе с красноречиво закатанными за локти рукавами.
– Совпадение полное.
– Почему прилетели под иным именем? – спросил я.
– Я недавно сменил его, – напряженно произнес вьетнамец. – Это можно по закону.
– Ну, по закону вы его меняли или нет, выясним через посольство уже завтра, – сказал я. – Насчет отпечатков, оставленных вами в Берлине, вас уже просветили?
– Это ошибка, – проронил он бесстрастно.
– Правильно. Большая ваша ошибка!
– Нет, ошибка немецкой полиции.
– О как! – сказал я. – Ну, тогда будем разбираться. Переписываться, перезваниваться, уточнять… А вы покуда посидите в каталажке. И запомнится она вам незабываемо. Но есть и другой вариант: даете признание и отбываете в Германию. В интеллигентную атмосферу цивильной тюрьмы. Со здоровым питанием, удобными камерами с унитазами, отменной дисциплиной и множеством послаблений для примерных заключенных.
– Ничего не знаю, ни в чем не виновен…
Я опустился на стул, не чуя под собой ног. Денек выдался рабочим донельзя. Поднял глаза на Твердохлебова и Корнеева, напряженно вытянувшихся под моим взором. Рослые, высокие парни с блондинистыми шевелюрами, они были похожи на близнецов-братьев. Двое из ларца…
– Задержанных утром сдадите в иностранный отдел, – сказал я. – Наши хлопоты тут закончены. Но признательные показания не помешают…
– Этого имеете в виду? Так ведь кремень…
– Если в сердце дверь закрыта, надо в печень постучать… Хотя… Тренажер еще в рабочем состоянии?