По мере того, как прокурор готовил все новые документы, получавшие одобрение Шубарина, Амирхан Даутович вдруг почувствовал, что ревностное отношение к нему Файзиева неожиданно сменилось интересом, который тот, как ни странно, не афишировал при Артуре Александровиче.
Эту внезапную перемену к себе Амирхан Даутович анализировал долго, две недели, и кажется, понял, что клан Файзиевых не прочь при случае скинуть Артура Александровича — слишком уж тот властен, не подпускает ко всем финансовым секретам своего зама. Наверное, клан считал, что машина, запущенная Шубариным, теперь уже будет функционировать и без него. И, по их подсчетам, прокурор, наверное, подходил на место Шубарина, тем более что Икрам Махмудович не мог не оценить значимости тех документов, что еженедельно выдавал Азларханов.
Открытие это, однако, не обрадовало прокурора — меньше всего ему хотелось оказаться между жерновами; теперь его волновала только своя игра, и карты день ото дня шли к нему козырные: он уже составил наполовину список людей в области и в республике на самых высоких постах, что состояли на содержании у Артура Александровича, и доказать ему это не составляло труда. Сложнее было выйти на людей из Москвы, но и тут следовало ждать и работать. Но и не учитывать новый расклад, принимать безоговорочно сторону Шубарина, как решил он прежде, значило обрекать себя на дополнительный риск: из опыта противоборства с Бекходжаевыми он догадывался и о возможностях клана Файзиевых. Оставалось одно: осторожничать, потихоньку блефовать и, собрав достаточную информацию, при первой же возможности исчезнуть.
Ремонт в квартире заканчивался, наводили последний глянец, оставалось лишь отлакировать новые паркетные полы — и можно было переезжать; у него уже не раз спрашивали, когда же новоселье? Амирхан Даутович прекрасно понимал, что вряд ли ему удастся прожить в этой квартире хотя бы несколько месяцев, но начатую игру следовало продолжать, показывать, что вьет гнездо всерьез и надолго.
Пачка денег, что вручил ему Шубарин за посредничество в сделке с Хаитовым, так и продолжала лежать в ящике стола — он даже не удосужился переложить ее в сейф. Странное чувство у него было: он даже не ощущал эти деньги деньгами, они не вызывали никаких желаний. То же самое с квартирой, за ходом ремонта которой он якобы ревностно следил… И деньги, и квартира, так неожиданно свалившиеся на него, казались ненастоящими, обманом, миражем… Только свое положение в "системе" Шубарина он принимал всерьез.
Деньги в столе и навели на мысль хотя бы на полмесяца нейтрализовать Коста, внушить ему, что он пустил корни в "Лас-Вегасе" глубоко.