— Не может быть… — прошептала Кэти, боясь поверить в то, что так долго отрицала. Значит, она все же не ошиблась в Алексе. Чувство, которое она ощутила много лет назад, оказалось правдой: это постоянное, сводящее с ума влечение было взаимным…
На Кэтрин пристально смотрели блестящие черные глаза.
— И я не знал, что с этим делать. Ты-совсем девочка, а я еще не готов к женитьбе. Потом вмешался Кристоф и все сделал по-своему. Неожиданно у меня не оказалось выбора…
Не смея поднять глаза, Кэтрин внимательно изучала потертый ковер под своими босыми ногами.
— До этого никто на свете не мог заставить меня делать то, чего я не хотел. Поверить не мог, что могу быть таким бессильным, ощущая себя племенным жеребцом, которого покупал тебе отец, — осевшим голосом признался Серрано. — Попался в лапы сопливой девчонке! После свадьбы я несколько месяцев был вне себя от бешенства. И тогда же поклялся-ты от этого брака не получишь ничего сверх того, что я сам пожелаю тебе дать!
Спасибо тебе, Кристоф, горько подумала Кэти. Огромное спасибо. Ты разрушил нашу любовь, когда она только зарождалась… Кэтрин слишком хорошо знала Алекса и понимала, каково пришлось этому гордецу, попавшему в паутину шантажиста, загнанному в угол, униженному. Она вспомнила ощущение молчаливой угрозы, исходившей от мужа в первый год их брака. Но он так и не позволил себе ничего плохого по отношению к жене. Самообладание у Алекса — просто дьявольское.
— Я тебя понимаю.
— Мы были женаты уже года два, когда во мне снова проснулись чувства к тебе, — продолжал с какой-то яростной решимостью Алекс, стремясь выговориться до конца. — Нет, я не показывал этого. Скорее позволил бы отрубить себе руку, чем подошел к тебе, — неохотно признался муж. — Вся моя гордость восставала против того, чтобы покориться Кристофу. Ты была единственной женщиной в мире, до которой я ни за что бы не дотронулся.
Слышать его слова было невыносимо больно, но Кэти следовало понять причины их загадочного брака.
— Я не брал в расчет тебя. Это была борьба между мной и Кристофом, а ты оказалась заложницей, — продолжал каяться Серрано. — Мне казалось не обязательным считаться с тобой: я всегда знал, что ты никуда не денешься. Пусть я не касался тебя, но этого не мог сделать и никто другой. Таким образом, я с грехом пополам мирился с жизнью.
Нервно рассмеявшись, Кэти сказала:
— А я превратилась в сосульку.
— Еще до смерти Кристофа я уже решил, что наш брак станет настоящим. Понимаешь, мне никогда не приходило в голову, что ты можешь думать по-другому… — При этих словах густой румянец выступил на скулах Алекса, черные глаза смотрели смущенно и виновато. — Ты ведь так долго мирилась со своим положением…