, от ледащих верблюдов – к автомобилям, от кустарного гончарного круга – к работе на заводе, причем к работе с правами, с выходными днями и отпуском, с пенсией – все как у людей.
Почему же люди отринули все это?
Я никогда не лгал себе, потому что лгать самому себе, видеть то, чего на самом деле нет, – худшая из всех возможных форм лжи. И здесь я видел – террористический режим сторонников Махди пользовался поддержкой подавляющего большинства населения. Этот режим не дал людям ничего, кроме ужаса, разрухи, войны, кровавых игрищ на стадионах и площадях, голода, – но люди поддержали его. То, что случилось – не могло случиться без явной доброжелательной поддержки очень значительного процента населения Персии. Потом, когда пришла русская армия и в ходе блестящей многовекторной операции, потеряв меньше тысячи человек убитыми (не считая погибших в атомном огне), наголову разгромила террористов, – часть населения приняла наш приход так, как это принято на Востоке. По праву сильного – мы пришли, продемонстрировали свою силу, разгромив и уничтожив прежних владык, – значит, мы имеем право владеть этой землей и навязывать свою волю людям. Но эти люди – не поддержали нас душой. Они по-прежнему считают то, что делаем мы, несправедливостью и не будут защищать строящуюся нами страну, если на горизонте возникнет, к примеру, еще один Махди. Часть людей не поддержала нас вообще, став либо террористами, либо активными сторонниками террористов. Да, у нас была поддержка, это были люди, которым удалось уцелеть в развязанной исламистами бойне, те, кто вернулся в страну по программе возвращения беженцев, и даже часть тех, кто увидел творимое террористами и ужаснулся. Но количество этих людей исчислялось в более развитых северных местностях, на побережье – тридцатью-сорока процентами населения, в тех же районах, которые были ближе к Афганистану, этот процент падал до десяти. Конечно, были люди, которые в душе поддерживали нас, но опасались выразить это открыто, опасаясь ночных гостей с приговором шариатского суда в кармане, – но этих людей было не так-то много. Несмотря на все наши усилия – большинство нас не поддерживало.
Вопрос – почему?
На Востоке – совсем другая жизнь, все здесь устраивается и складывается совершенно по-другому. Мы, северяне, привыкли все делать быстро – а ну-ка, промедли в стране, где период агротехнических работ составляет четыре-пять месяцев, и это в лучшем случае. Здесь все делается неспешно – потому что жара, круглый год жара, и отличается она только степенью: сильная жара – не слишком сильная жара. Мы, цивилизованный мир, полагаемся на систему, в которой каждый занимает какое-то место, – на Востоке смотрят прежде всего на человека, и неважно, какое у него звание и какое место в системе он сейчас занимает. Мы идем по пути технического прогресса – быстрее, выше, сильнее, – здесь в почете самосозерцание и самосовершенствование. У нас считается нормальным, если человек не смиряется со своей судьбой и стремится многого добиться в жизни, – здесь, если Аллах повелел тебе быть бедным, значит, на то воля Аллаха. Мы очень разные – но все равно, это не дает ответа на вопрос – почему?