- Вот он! - торжественно возгласил Ремизкин.- Товарищ Дрыжик. Я с утра все уточнил, расследовал, а вчера лично был на месте совершения... тьфу, извиняюсь, то есть на месте происшествия. Товарищ сам не помнит от переживаний, что как раз он сам-то и спас. А улики... то есть данные, все налицо.
Хворобей, надев очки, строго смотрел на Дрыжика:
- Товарищ, только короче. Номер стоит, газету задерживаем. Но отрицайте, спасали?
Дрыжик, только было присевший, снова вскочил, растирая грудь шапкой, которую он комкал в руке:
- Видите ли, я... конечно, спасал... то есть у меня было такое определенное намерение, и, значит, когда я увидел... смотрю это...
Наташа не выдержала:
- Товарищ редактор, и вы, Адриан Онисимович... Это все так, только я хочу одно сказать...
- Только быстрее! - Редактор с размаху и с треском положил толстый карандаш на стол.- Короче. У нас набор задерживается. Срочный материал с обогатительной фабрики, и вот товарищ из Москвы прибыл, специальный корреспондент.
Ремизкин посмотрел на меня с восторженным уважением. Наташа тоже удостоила меня любопытствующим взором. Хворобей продолжал:
- Короче. Сокращайтесь. Неужели не можете разобраться до сих пор? Вы спасали?
- Затрудняюсь уточнить,- бубнил растерянный, но честный Дрыжик.- Был отчасти без полного ясного сознания. Иду, значит, замечаю - шалашик.
- Ну, ясно же все. Скромность! - пояснил Ремизкин на ухо редактору.
Редактор опять хлопнул карандашом по бумаге:
- Психологически понятно. Материал в полосу! Быстро фото, клише в номер. Четыре квадрата.
- Товарищ редактор,- уже решительно начала Наташа,- я бы все-таки хотела сперва уточнить. Конечно, спасибо вам за внимание...
Но Хворобей уже не слушал ее:
- Некогда, дорогая, некогда. Все ясно. Номер стоит. Благодарить будете потом его! - Он ткнул пальцем в Дрыжика.
И дальше все произошло почти мгновенно. Ошарашенного Дрыжика посадили посреди комнаты в редакторское кресло, отодвинутое от стола. Ремизкин установил аппарат на треногу. Наташе, оторопевшей в такой спешке, он сунул в руку большую электролампу для подсвечивания. Сам Ремизкин почему-то, секунду подумав, влез на стул, собираясь снимать героя именно в таком ракурсе. Штатив аппарата он установил на столе. Войдя в привычный раж, он командовал:
- Нет, стоп... Дайте лампу! Товарищ Хворобей, попрошу подержать. Вы, Наташа, сюда! Я вас вместе - спасителя и спасенную. Предупреждаю, будет выдержка. Внимание! Наташа, прошу вас, молчите. После все скажете. Начали! Раз... два...
Дрыжик скромно, но в горделивой позе человека, которому слава не так уж нужна, застыл, поедая очами аппарат.