Он помолчал, потом угрюмо поглядел на меня:
- И, черт возьми, в конце концов, что я вам, нанялся всю жизнь быть тренером? К лешему! Хватит с меня! Я на что-нибудь еще гожусь. Вон разработал новые проекты для городов-новостроек, и дешево и сердито, а вы все хотите, чтобы я возился с этими зазнавшимися баловнями!
- Ну что ты все ворчишь?
- Не ворчу, а официально заявляю тебе - пожалуйста, так можешь и в газету сообщить: "Инженер Чудинов, в прошлом чемпион СССР по лыжам, оставил тренерскую работу, посвятив себя целиком строительству". Шабаш, старик, уезжаю. Имею уже два великолепных предложения на стройку - одно лучше другого. Есть предложение под Вологду, и за Урал зовут, в Зимогорск, там у них на руднике целый город вырос, тоже огромная стройка. И лесу сколько угодно, требуется специалист по деревянной архитектуре. Я уже списался. И там и здесь будут строить по моим типовым проектам, только не решил еще, куда ехать: под Вологду или за Урал.
- Да ты строй себе на здоровье, но зачем спорт бросать? - пытался я урезонить его.
Чудинов решительно провел ребром ладони по горлу:
- Сыт-сытехонек. Был когда-то, да весь вышел. Спортсмену, как и артисту со сцены, надо уходить вовремя. Я уже и так пересидел. Вот когда-то, верно, были и мы с тобой рысаками... Что говорить!
Он схватил меня своими твердыми, сильными пальцами за локоть я подвел к стене, на которой висела большая застекленная фотография, немного уже поблекшая. Оба мы были изображены на снимке еще совсем молодыми, в клетчатых спортивных курточках щегольского покроя, с большими выпуклыми пуговицами в форме футбольных мячей. На нас были лыжные картузики. Из раскрытого ворота толстых курток по-петушиному выпирали особым образом повязанные под самым подбородком шарфы.
- Помнишь, старик, в Швейцарии снимались? Хороши, брат, с тобой были орлы! Ну, а здесь уже совсем другой коленкор. Это мы с тобой, друг мой Евгений, на Карельском.- Он наклонился к большой любительской фотографии, где мы с ним стояли оба в тулупчиках и валенках, по колено в сугробе, с автоматами на груди.- Да, это уже была моя последняя лыжня, Тут, как говорится, нам песни поют и честь воздают.
Он вздохнул и медленно, тяжело разогнулся. И мне показалось, что пришла подходящая минута.
- Слушай, Степан, ты хоть не вздыхал бы при мне. И так я все эти годы себя корю. Ведь из-за меня же... Да я ведь все отлично знаю... Ну давай хоть раз в жизни поговорим об этом по-человечески.
Чудинов разом насторожился:
- Это о чем еще?
- Довольно дурака валять, знаешь прекрасно, о чем я говорю! Сколько лет прошло, довольно уже крутить-то.