— Слушай, твой красавец муж сказал, у тебя есть сестра, которая ухаживает за больными. Я подумала, не стоит ли мне ее нанять?
— Она опытная сиделка. И ей нужна работа.
— Которая это сестра? — спросила Луиза. — Та, у которой дети, или та, у которой нет?
— У них у обеих есть дети.
Ее зовут Альма Джексон, объяснила Тамми. У нее непутевый муж и двое сыновей. Она работала в больницах и в домах престарелых, а еще где-то на севере штата была сиделкой у какого-то старика. Луиза поблагодарила Тамми и тут же позвонила Альме. Голос на автоответчике был простоватый, но приятный. Луиза продиктовала свой номер и попросила Альму ей перезвонить.
Положив трубку, она снова окинула взглядом комнату. Без Далтона дом казался не таким, как обычно. Будто он по-прежнему принадлежал Розалинде.
Дети часто убегают из дома. Так сказала Дейзи детектив Лароса, то же говорили ей везде, куда она звонила. Прочертив на карте линию от городка в Айове, где Сейдж сошла с поезда, до ранчо, она обзванивала полицейские участки по этому маршруту. Кое-где получили запрос и знали о Сейдж, но в большинстве мест о ней слышали впервые. И нигде ее не видели.
Уже стемнело. Телят увезли на бойню, коровы в загонах притихли. Но их горестные стоны все еще стояли у Дейзи в ушах. Она чувствовала себя опустошенной, словно проплакала несколько дней подряд.
В дверь постучали, и Дейзи вздрогнула от неожиданности. Первое, о чем она подумала, — пришло известие о дочери.
На крыльце, стряхивая снег с сапог, стоял Джеймс.
— Что ты здесь делаешь?
— Я хотел спросить тебя о том же, — ответил он. — Не позволишь войти?
Дейзи отступила в сторону, пропуская его в дом.
— Чем ты тут, черт возьми, занимаешься? — спросил он.
— Сейчас? Обзваниваю полицейские участки. — Она показала ему карту.
— Это можно делать и в Коннектикуте.
— Нет, я должна быть здесь.
— Я сегодня тебя слышал. И все остальные тоже.
— Как я плакала? И что с того?
— Это ранчо, Дейзи. Ранчо, а не зоосад, куда водят детишек, чтоб они погладили козленка, покормили уток. Ты всегда видела здесь то, чего не было и быть не могло.
Она покачала головой:
— Ты сам не знаешь, что говоришь.
Джеймс тяжело выдохнул, прошелся по комнате. Остановился перед камином, уставившись на потрескивающие поленья. Он уже готов был показать ей обгорелые фотографии — может, хоть это ее напугает.
— Я должна быть здесь, когда приедет Сейдж.
— Но здесь творятся всякие вещи. Разве на пользу тебе слушать, как ревут коровы, которых разлучают с телятами?
— А тебе? — тихо спросила она.
В ее голосе не было ни злости, ни раздражения. Он смахнул из-под глаза несуществующую соринку.