На кухне звонко брызнул осколками стакан. Хлопнула дверца шкафа, зашуршал веник. Маард с трудом подавил желание пройти в кухню, обнять Ингрид за плечи, успокоить. Нет. Так будет только хуже. Не получится разубедить женщину на грани истерики в том, что ты сволочь неблагодарная, тупой мерзавец, сидящий на чужой шее и совершенно не ценящий того, что для тебя делает маленькая хрупкая госпожа Ларсен. Да и, может, права она, он действительно скотина, не ценящая добра. Все может быть.
Жаль только, что она не говорит это вслух. Ей стало бы легче. Держать все в себе и плакать в подушку — не выход. Маард попробовал представить себя на ее месте. Накатила горечь. С кухни слышались обиженные всхлипывания. Плачет, плачет… Женские слезы Маард всегда переносил с трудом. Захотелось подойти, обнять, поцеловать, помириться. Но нельзя. Жалость и ласка сейчас вызовут лишь злость и отчаяние. Тем более что у него не хватало бы сил глядеть, как она плачет из-за него.
Маард вышел на веранду, тихо прикрыв за собой дверь. Может, если не мозолить Ингрид глаза, будет лучше? Какое-то время пошататься по пляжу. Погода, правда, не для прогулок: с неба сыплет холодная морось, ветер гонит по темнеющему небу обрывки облаков. Игорь зябко поежился, поднял повыше воротник легкой куртки. В доме сейчас гораздо неуютнее.
Перешел дорогу, медленно побрел к пляжу. Показалось, будто Ингрид что-то крикнула вслед, но он не обернулся. Незачем.
В ботинках хлюпало, в шум дождя вплетался шорох гравия. Рокот океана нарастал, и вскоре заглушил звуки шагов Маарда. Игорь сел на мокрый пластиковый лежак, ссутулился, скрестил на груди замерзшие руки. Закрыл глаза. Казалось, так можно отвлечься от холода, перестать замечать стекающие под футболку капли. Это просто — не замерзать, нужно всего лишь забыть, что тебе холодно. Спасибо армии. Давно позади та страница жизни, а все спасает… Он прикрыл уши ладонями. Если согреты уши, становится теплее — еще один секрет.
Шум океана убаюкивал. Одна большая волна выметнулась на берег, другая. Если поймать ритм и начать считать, можно попытаться уснуть. В таком холоде это несложно. Он сам по себе лишает воли и сил, погружает в тупое оцепенение. Третья волна, четвертая… пятая, шестая.
Очнулся от того, что Ингрид трясла его за плечо:
— Что же ты делаешь, Гор? Зачем? Пойдем домой! — кричала она, вытирая ладонью залитое дождем и слезами лицо. — Пожалуйста, пойдем домой!
До дома она почти волокла Игоря на себе, причитала и ревела в голос. Маарду было стыдно, но он молчал. Дома Ингрид стащила с него всю мокрую одежду, принесла махровый халат, полотенца, засуетилась, набирая ванну, ставя греться чайник. Пока она носилась, Маард неподвижно сидел, уставившись в стену напротив.