— Получите, пожалуйста, по счету, — говорю я и опять протягиваю ему десятирублевку.
Лицо метра становится несколько изумленным.
— Виноват, сударь, — нерешительно говорит он мне, здесь в ходу немецкие деньги. Я хочу сказать: германские.
— У меня нет германских. Я хотел разменять, но у владельца банка родила дочь, и он уехал в Зинген.
— Ах, уже родила?
— Да. Родила. Мертвую двойню.
— Мертвую двойню?
— Да.
— Извиняюсь, сударь.
И со счетом и с русскими деньгами метр понесся вниз по лестнице.
Я с облегчением вздохнул, стал смотреть на горы и вдруг почувствовал, что они вовсе мне не нравятся.
— Низенькие, приземистые, как плохой забор. Там, за ними, наверное, пасут коров.
Минут через десять я услышал на лестнице тяжелые шаги. Сердце замерло: так не ходят по лестницам люди, разносящие веселые вести!
— Сударь! Хозяйка просит у вас германских денег. А эти деньги нам неизвестны. Стоимость их тоже неизвестна. При том же курс их…
— Уверяю вас: курс русских денег отличный. Если бы у меня были газеты, я бы вам легко показал это.
Метр учтиво, но не без тайного злорадства, поклонился и развел руками.
— Если бы отель был мой, — говорил он мне, — поверьте сударь, вы не испытали бы таких затруднений. Но я служу у людей малокультурных и ничем вам, полезным быть не могу.
«Положительно, в Оффенбурге никто полезным быть не может», — пронеслась у меня в голове мысль.
— Быть может, вы, — говорю я, — как человек культурный, разменяете мне деньги? Возьмите по рублю за марку.
— Сударь! Верьте слову, — и он вынул из жилета оловянные деньги, — вот все, что я имею. Все сбережения я в понедельник отправил своему другу Фрицу, попавшему в беду.
В голосе его и усмешке проскользнули уже явные ноты издевательства.
— Что же мне делать?
О, каким торжеством, каким ярким победным чувством блеснули глаза моего собеседника! Несмотря на двадцатый век, как тонко и неблагородно мстителен может быть человек!
— Вам придется поговорить лично с хозяйкою, — невинным тоном посоветовал мне метр.
— С хозяйкой?
Слова метра показались мне крутым кипятком.
— Да. С хозяйкой.
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, как задрожали руки, как в глазах пошли какие-то круги, — однако призвал на помощь бога людей путешествующих и ответил, насколько мог, спокойно:
— Отлично.
Он наслаждался и мстил за то, что я на один миг позволил себе полюбоваться его святыней!
— Будь дома хозяин, тогда, конечно, можно было бы по говорить с хозяином, — продолжал невинным тоном метр, но хозяин, к сожалению, уехал.
— В Страсбург, — сказал я.
— Да, в Страсбург, — ответил метр.