Бабы и мужики, с тревогой ожидавшие нашего возвращения были несколько в охрении, когда я вернулся с таким обозом. Они ожидали, что я в лучшем случае попробую угнать коней. А тут столько народищу.
Нам принесли горшок с кашей, закутанный в тряпки, в которой была половина мяса. Даже посолили. Чему я несказанно обрадовался. Честно говоря, жрать хотелось неимоверно. И "скусом" я не особо заморачивался. Каша не представляла из себя кулинарного изыска, просто разваренное зерно. Принесли еще хлеба и квас. По весне хлеб ценность необычайная. Я оценил. Здесь везде и в правду разносолов по весне не бывает, но это уже издержки местного сельскохозяйствования. Тут везде голодно. Это я деревни имею в виду. Ладно. Завтра начнем заниматься подсчетом трофеев и думами о том, как жить дальше. Хотя я и думы понятия разные, но вспоминая корову из 'Особенностей охоты' можно сказать, что 'жить захочешь - ещё не так извернешься'.
Уже засыпая, я понял, как можно охарактеризовать нынешнюю ситуацию - 'Если не можешь иметь то, что хочешь, научись хотеть то, что имеешь...'.
Ну, или где-то так.
Утро принесло кучу хлопот. Но пока я лежал на охапке сена, завернувшись в медвежью шкуру и размышлял.
Да, надо сказать, что Третьяк оказался вовсе никаким не старостой. Это я выяснил по дороге. Он был огнищанином. Свободным бондом с чадами и домочадцами. Свободный э... почти свободный крестьянин. Они тут все были родственниками. Кланом проще сказать.
Никакой демократий и этой, как её... патриархальностью - тут и не пахло. Есть один - главный. Остальные по-любасу ему подчиняются. Но степень родства и все эти их внутренние отношения я выяснять не стал. Один хрен все будут жить, так как я скажу. А остальные несогласные - сдохнут. В задницу всю демократию. Да и не предусмотрена тут она. Чай, не греки какие - русские. А что древляне, что поляне, что ясы с норманнами... да и кто там ещё, мне глубоко пох. Они все тут под моей рукой. А кто не захочет, я могу даже не убивать - просто отпущу на все четыре стороны. А там 'бесхозное имущество' приберут по-любому. Человек, как и его жизнь, сейчас вообще ничего не стоит. Сто?ит - род, клан, княжеская дружина-бригада.
А закон?
Это даже в те прикольные двухтысячные 'закон' вкупе с огромным карательным аппаратом ничего не стоил. Для тех, кто сам чего-то стоил. Экая тавтология. Ну, если не считать веры дурачков - идеалистов, 'в закон' и верящих в некую эфемерную справедливость для всех. Никогда и нигде не будет справедливости для всех.
А вот тут все это несколько попроще. Народу намного меньше и ярл, боярин, да хоть огнищанин - обязан, заботится о подчиненных. От этого тупо зависит, что он будет завтра жрать. А вот в этом раскладе князь - это совсем другое дело. Вот он точно - бригадир. Ну и естественно пахан - в Киеве, которому засылают долю. Щас на разборки прибудут или прибыли другие паханы. Лествичное право, которым счас пользуются, говорит о том, что умершему - наследует брат. А вовсе не сын. Что означает, что если помрет кто-то, то князек соберется с бригадой и перейдет крышевать новое место. На хрен ему заботится по большому счету о людях. Он заботится только о том, чтобы на его права не покусились, да чтоб за 'крышу' отстегнули. Не, кто б чего не говорил, а пресловутые девяностые тут во всей красе.