— Так... А почему же все-таки евро, сержант? — заинтересовался он.
— Да не евро, не евро... — едва не плакал конвоир... Теперь уже бывший конвоир и бывший сержант.— Мы в долларах догова-аривались, на две с половиной. Просто он в евро принес...
— Тогда понятно,— успокоился Рогов и бросил на стол пачку сегодняшних фотографий с Василеостров-ского рынка.— Фамилию его знаешь?..
— Только имя. Борис Романыч,— тяжело дыша, ответил Малышев.
Он не перепутал. Роман Борисович Лунин и впрямь представился сержанту как Борис Романович.
— И как он на тебя вышел?
— Сам нашел меня. Три недели назад. Подошел после смены. Знал, что я в день суда дежурю...
— Откуда? — нахмурился Рогов. Малышев пожал плечами:
— У нас график висит. Он и про дом знал.
— Какой еще дом?
— У матери в Сосновке дом сгорел. Она уже год у соседей живет.
— Решил, значит, новый построить? — взвился Любимов.— На чужой крови, гаденыш?
— Я не думал, что все так случится... Клянусь... — замахал руками Малышев.
— Где его найти? — кивнул Рогов на фото Лунина.
— Набережная Мойки, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Я за ним проследил, когда он пистолет и аванс принес... На всякий случай.
— Молодец, на суде зачтется,— Любимов решительно встал.— Поехали, Вась.
— Остынь, Жор, с утра съездим с ордером. Выходной все-таки...
Юля стояла у окна и грызла ногти. Вообще от этой дурацкой детской привычки она окончательно отучилась еще в шестом классе, но... Сейчас она снова стала маленьким глупым ребенком. Ноготь исчезал со скоростью горения спички.
Юля шагнула в глубь комнаты. В большом зеркале, вделанном в платяной шкаф, колыхнулось ее отражение. Она посмотрела и ахнула. Лицо какое-то черное... Сморщенное. Откуда эти морщины через весь лоб? Что происходит? Она будто бы постарела за этот день... на двадцать лет!
Предчувствие беды охватило Юлю сразу, как она вылезла из горячей ванной. И не оставляло с тех пор ни на секунду.
Остановить Зеленина она не могла: мобильника у Антона не было.
Где он сейчас?
Что с ним?
Где этот дурацкий пистолет?
И зачем она только согласилась? О чем думала?
Телефонный звонок разорвал тишину, как выстрел. Юля вздрогнула. Выскочила в коридор, схватила трубку
— Алло... Да... Хорошо... Я поняла, через пять минут.
Слава Богу, жив...
— Кого? — выглянул из комнаты отец.
— Меня. Схожу, учебник Ленке отдам,— Юле стоило больших усилий говорить ровным голосом. Хорошо, в коридоре было темно, и отец не видел ее лица.
Пять минут во дворе показались вечностью.
Сколько же можно идти из соседнего квартала? Или он звонил не из дома, а из таксофона?