— По-моему, он никому не доверяет, хоть и приходится доверять. А что ему делать без этих подонков?.. Играет на одном: туда вам дорога закрыта, а здесь «райское» будущее обеспечено, выполняйте только то, что вам прикажут. Элементарно. А что касается меня, то я теперь уже помощник Фишера. Дело в том, что я его раненым выволок из нейтралки. Мы в районе Духовщины разминировали линию обороны наших, тут таким способом проверяют агентуру, да это же тогда, когда тебе, Сережа, удалось уйти. Ну, после этого Фишер и взял меня к себе в помощники. Теперь-то, думаю, я тут задержусь.
— Очень хорошо, Роман Маркович, очень хорошо, — сказал Березин. — Ну а насчет вашей семьи — будем надеяться на лучшее. Придет время — все узнают. Ну а как вам тут живется? Простите, сразу об этом не спросил.
— Как?.. Весело.
— Извините, глупый вопрос. Знаю. Сам бывал в таком положении. Центр запрашивает, не хотите ли вы уже отдохнуть? Вы хорошо поработали.
Роман усмехнулся.
— Разве война уже кончилась?
Березин поднялся, молча потискал Романовы плечи, потом сказал:
— Центр запросил — я должен был поставить вас в известность. Запрос чисто человеческий. Предел нервам есть у каждого.
— Семен Семенович, считайте, что я уже ответил на запрос центра, — сказал Роман. Ему показалось, что Березин его уговаривает, и он почувствовал себя даже неловко: разнюнился тут насчет семьи.
— Собственно, другого ответа я от вас и не ждал, Роман Маркович. Без вас все надо было бы начинать сначала. Да теперь, если Фишер действительно взял вашу семью заложниками, выводить вас из игры нельзя. Сережа, кажется, вам сказал о присвоении очередного звания и награде, позвольте и мне поздравить. Сережа, а насчет последней шифровки ты сказал?
— Нет.
— Роман Маркович, еще те две группы, о которых вы сообщили через партизанское подполье, прихлопнуты. Спасибо. Да, есть у меня к вам еще один вопрос, Роман Маркович. Это уже из области социологии, психологии что ли. Скажите, что за люди сюда попадают, кто они, что их побуждает становиться на путь измены, вам тут, надо полагать, виднее. Понимаете, когда им уже дают по рукам — начинают всячески выкручиваться: мы не такие, мы вон какие, мы только, чтоб к своим попасть.
— Всякие бывают, Семен Семенович. В основном, конечно, наши враги: либо осколки недобитых классов, либо в чем-то провинившиеся, обиженные, уголовники, разные подонки, отщепенцы, есть и обыкновенные трусы, шкурники. Здесь, попятно, тоже не просто распознать: редко кто себя открыто выставляет, да и то — для камуфляжа. Но бывают и такие, которые и правда избирают порочный путь перебраться к своим. Хотя бы тот же Копица да и… Ты извини меня, Сережа, надеюсь ты правду там о себе сказал?