Андрей прилег на диван - он продолжал симулировать небольшое сотрясение, хотя чувствовал себя относительно хорошо. Но такое «болезненное» состояние позволило ему отдать категорический приказ - никто, ни под каким предлогом, не должен беспокоить фюрера, за исключением экстраординарных событий на фронте.
А так как Родионов знал, что в ближайшее время там для фашистских войск не будет неприятностей, то сутки-другие проволынить можно, а там, может, и рассосется, как беременность у гимназистки.
Но в глубине души он понимал, что не пронесет - бабы, а их Гитлера окружала целая прорва, от любовницы до секретарши и стенографисток, в столице их пруд пруди, твари наблюдательные и быстро выводы сделают, мнениями поделятся, пересуды женские - вещь постоянная и интернациональная, что немок взять, что наших.
«Хорошо, что я не в Берлине, рейхсканцелярии, а в ставке. Это я удачно пока кручусь. По крайней мере, тут народа меньше, все же ставка верховного главнокомандующего. Ох, и накомандую им, дайте только срок! Но нужно что-то начинать делать, а то заподозрят!»
Андрей заворочался от дурного предчувствия. В голове крутилась фраза из анекдота - «никогда Штирлиц так не был близок к провалу». И тут же помимо воли хихикнул, припомнив другой анекдот из этой же серии. Мюллер со Штирлицем сидели на берегу канала Шпрее на травке. Глава гестапо припомнил родные березки в Рязанщине, штандартенфюрер грустил о любимых белых ночах в Ленинграде. Так они и сидели, пока Мюллер не сказал: «А может, фюрер тоже наш человек?»
Родионов чуть не подавился смехом, но тут его осенило. Гитлер же в Первую мировую войну на Западном фронте рядовым солдатом воевал, и если он сейчас захочет к войскам выехать, никто не удивится.
«А так как поездка будет полевой, то лишний народец за мной не потянется, я их просто с хвоста срублю. Так-с! А ведь это выход! Надо немедленно рвать когти завтра утром. Вечером совещание как раз, поставлю перед генералами вопросы и свалю с рассветом. Решено, так и делаю».
Андрей приподнялся и сел на диване, отвалившись на спинку. Ему захотелось закурить до ломоты зубов. Чтобы отвлечься от назойливого желания, он посмотрел на приоткрытую дверь, за которой дежурил его главный адъютант, и громко произнес:
- Шмундт, Шмундт!
Кале
Генерал Гудериан напряженно всматривался в бинокль - картина развернувшегося сражения ему сильно не нравилась. В Кале второй час шел ожесточенный уличный бой между 10-й танковой дивизией и упрямым английским гарнизоном.
Нужно было решить вопрос по перегруппировке частей - вот только где взять подкреплений?! Под его началом три танковые дивизии и отдельный полк «Великая Германия» и два объекта для штурма - Булонь и Кале, а на Дюнкерк нужно наступать не менее чем двумя дивизиями.