- Надеюсь, вы никого не убили, - проговорил Морис, взглянув на мешки с серебром, - сколько здесь?
- Пятьсот марок, - улыбнулась она, также как и епископ, не отрывая взгляда от мешков.
- Это невероятно, - заключил тот.
День постепенно близился к концу. Покинув вечно строящийся собор, Готель перешла на левый берег и, пройдя по набережной, зашла в лавку Клемана. Он был один. Она положила на скамейку сумку и поторопилась в объятья своего супруга.
- Всё хорошо? - спросил он.
- Да-да, - заговорила Готель и уже не могла остановиться, - вы знаете, я была в Лионе, и он очень напомнил мне Париж, но только меньше и тише. А потом я гуляла в лесу, и это было так чудесно; мы непременно должны съездить туда отдохнуть; воздух там просто необыкновенный, и я уже, честно говоря, забыла все ароматы леса, живя здесь.
Клеман молча смотрел на это перерождение, пытаясь понять для себя его причины, а Готель, целиком утонув в своих мыслях, бросилась к своей сумке на скамейке и принялась суетливо развязывать на ней шнурок.
- Я оставила в этом лесу все свои силы, - продолжала она, - ну, где же они? Вот!
Она обернулась к Клеману с пригоршней орехов в руках:
- Вы помните?
- Конечно, помню, - подошел он и обнял супругу, чтобы успокоить её переволновавшееся сердце, - это был день, когда я сделал вам предложение.
Готель притихла, как мышонок, положив голову ему на плечо.
- Я боялась, что приеду, а вас нет или вы не хотите меня видеть, - тихо говорила она.
- Тогда, может, вы останетесь, - ответил он, - и мы придумаем что-нибудь с вашими орехами.
Услышав это, Готель быстро закивала головой, улыбаясь мужу и вытирая выступившие на глаза слезы, - да, я набрала их невесть как много, - засмеялась она.
Наутро Готель отправилась увидеть Констанцию.
- Как ваше здоровье, дорогая?
- Всё хорошо, - ответила та.
И графиня действительно выглядела вполне благополучно для своих четырех родов и тридцати восьми лет.
- Где Бодуэн, - спросила Готель, не увидев рядом с Констанцией её сына.
- Скорее всего, играет с Филиппом, - ответила графиня и добавила, - я слышала, Морис де Сюлли отзывается о вас не иначе, как о даре Божьем. Чем же вы заслужили такое уважение епископа?
- Я лишь сделала небольшое пожертвование, - махнула рукой та, - не стоит разговоров.
Графиня понимающе опустила глаза:
- Как скажете, матушка.
- Ну, полно, Констанс! Это не смешно, - нахмурила брови Готель.
- Да-да, - закивала подруга, - конечно, матушка.
Готель пыталась держаться серьезно, но через мгновение они уже смеялись в один голос.
- С тех пор, как у Людовика появился долгожданный наследник, во дворце больше ни до кого нет дела, кроме как до Филиппа, - проговорила Констанция уже в тишине, - у моего сына няня Филиппа, у моего сына кормилица Филиппа, крестный отец Филиппа, расписание Филиппа и игры по настроению Филиппа.