- Констанция не беспокоит вас? - спросила она свое отражение, слегка повернувшись перед зеркалом.
- Нет, матушка.
Анна не беспокоила Готель. По крайней мере не в том смысле, который закладывала в эти слова настоятельница. Беспокойством Готель стала всесторонняя забота об этой в одночасье осиротевшей девушке. Анна же, видела в их отношениях совсем другую игру, она расценивала внимание Готель, как эмоциональную близость их отношений и позволяла любить себя, как только другой то было необходимо; настолько, что в какой-то момент Готель упустила это из виду, и так увлеклась родительскими хлопотами, что совсем позабыла о своем возрасте. В холодные зимние ночи она ложилась к Анне, обнимала и согревала её своим теплом, и каждый раз целовала её в затылок, после того как та засыпала. Так что к весне их отношения приобрели более яркие краски и запахи. К примеру, благодаря полевым цветам в их келье, ежедневно собираемые и приносимые Анной, которая, кстати говоря, со своей стороны также взяла в привычку всячески помогать подруге. Даже, когда нужно было просто послужить той манекеном; Анна послушно поворачивалась вправо, поворачивалась влево, поднимала руки, опускала руки, терпеливо стоя, и иногда что-то лепетала, пока Готель схватывала ниткой края. Но не в этот день.
В этот день Анна долго не появлялась, а когда появилась с цветами, была сама не своя. Говорила со стороны, куда-то пряталась, без причины бледнела и краснела, смеялась невпопад, а когда нужно было что-то сказать, молчала как заколдованная. И Готель, которой передавался весь этот букет, молила Бога, быстрее закончить с юбкой и отпустить эту сумасшедшую прочь. Потому она наспех дометала низ и поспешила подняться, когда увидела перед собой окаменевшее лицо Анны. Встретившись взглядом с Готель, девушка попыталась улыбнуться, но лишь одарила подругу новым испугом.
- Анна? - проговорила испуганная Готель, но та лишь продолжала всматриваться ей в глаза, пока не наступил момент, когда расстояние между ними начало стремительно растворяться, притом, что обе они были абсолютно неподвижны.
Готель не могла поверить, что всё это происходит на самом деле. Неужто вся её любовь была воспринята Анной, как увлечение. Не уж этой девочке оно было важнее нужды и тоски о родительском радении. Но пока Готель отвлеченно собирала в уме свой треснувший материнский лик, Анна приблизилась к её лицу и осторожно поцеловала её в губы. Всё рухнуло в душе Готель. Её очередная призрачная иллюзия лопнула оглушающей струной и, словно это еще могло что-то спасти, она оттолкнула девушку прочь: