Таким образом, узнав некую предначертанность своего присутствия в башне, Готель взялась обустроиться в ней лучше и с полным на то правом. Благо для того здесь было всё необходимое: прозрачная горная вода, богатый лес и воздух, просторный погреб, где кроме винных бочек оставалось еще достаточно места для хранения продуктов, а также камин, способный прогреть целый зал в долгую зимнюю ночь; хотя, достигнув своего совершеннолетия, Готель и предпочитала проводить зиму в Марселе. А несколько лет к тому, возвращалась в Турин и навещала Анну, пока та не вышла замуж за Никейского императора и не поселилась на одном из отвоеванных им в Греции островов. Встречи подруг были так же радостны и легки, словно не сталось меж ними обиды или разочарования; Анна в силу своей юности увлеклась новыми впечатлениями и лишь Готель иногда с тоской смотрела на её непричастные к себе подъемы. И она часто бежала от своего одиночества из башни. Сначала к Анне, затем в Марсель, Лион, в ближайшую деревню, в молочную лавку, везде, где можно было обменяться хоть словом.
Десятки лет она не покидала башню, и десятки лет бежала от неё. Она была её проклятием и её спасением. Как, например, во времена великого голода, обрушившегося в начале четырнадцатого века на Европу, вследствие череды погодных неурядиц. Уже после первого массового неурожая цены на еду выросли в десятки раз. К концу трехлетнего "не сезона" города были охвачены паникой и грабежом. Особенно еды не хватало в городах. Те, кто не могли добыть себе таковой, ели бездомных животных, птиц и крыс, и если не умирали от голода, погибали от полученных болезней. Что уж было говорить о счастье поймать дичь, за которую в лесах разворачивались настоящие побоища; сначала убивали за еду, а затем и чтобы съесть. Но тех, кто выжил в это страшное время, ожидало следующее испытание. Чума. Население Лиона сократилось в три раза. Готель выходила из башни лишь под покровом ночи, собирала травы и коренья, хворост для камина, всё, что можно было сложить в запас.
Но она не оставляла башню, хотя могла бы уехать в Турин или Милан; или используя свое состояние вполне комфортно провести это время на теплых берегах Прованса. Но она оставалась в башне. То ли от того, что боялась упустить их общее с ней предназначение, то ли потому, что хотела знать, способна ли башня её защитить. В то время она много думала о своем высшем предназначении, как и о том, было ли оно. Люди вокруг умирали тысячами, а что она могла исправить? Ежедневно Готель уверяла себя, что, погибнув там, она никому не поможет; молилась и надеялась, чтобы после этого ада на земле осталось хоть что-то, ради чего ей стоило бы выжить, принимая во внимание, что к концу голодомора у неё сохранился и весь запас вина, и ещё несколько этажей собранной годами провизии; достаточно, чтобы пережить в башне не только еще один голод, но и чуму, и даже столетнюю войну с Плантагенетами.