- Я похожа на принцессу, - спрашивала она.
- Да, мой цветочек, - отвечала Готель, вплетая ей в волосы лиловую ленту, - ты самая настоящая принцесса.
Маленькая Мария не могла знать, сколько правды ей было сказано за эти годы. И уж тем более, ту грань, за которой начиналась сказка, ей было уже не уловить. Всё стало возможно в этой воистину волшебной башне. И даже самое невероятное здесь становилось правдой, а любая правда в одно мгновение превращалась в вымысел. Не было никакого смысла скрывать правду, ибо ею здесь являлось всё.
- А почему принцесс всегда заточают в самую высокую башню? - спросила тогда девочка.
- Их отлучают земли и ходьбы по ней, в назидание их высшей принадлежности, - отвечала Готель.
Мария несколько погрустнела:
- Если я буду принцессой, как же я буду ухаживать за своими колокольчиками.
Весь этот день девочка не покидала башню, исправно следуя своему высокому положению, но под вечер, ненадолго, всё же отреклась от престола и вышла напоить Рапунцель водой.
- Напиток богов, - заметила Готель, подавая Кристофу бутылку.
- Оно невероятно, - отпив из бокала, удивился он, - но где вы его взяли?
- Старые запасы, - махнула рукой она, - всё ждала подходящего случая.
- Судя по его нектарному вкусу, вы ждали как минимум лет сто, - пошутил Кристоф.
- In vino veritas[11] - улыбнулась Готель.
Их ночи были бессонны, но не столько от любви, а прежде всего от того, что Готель даже на секунду боялась сомкнуть глаза.
- Поспите, хоть час, - говорил он ночью.
- Не могу, - отвечала та, поднимаясь с постели.
- Рапунцель, - досадовал Кристоф.
- Рапунцель, - отвечала Готель.
- Я бы хотел знать вас, - говорил он, целуя её плечи.
- Знать нечего, - отвечала та, слегка повернув голову назад, - заблудшая овца и только.
Она видела, как облака в вышине озарились розовыми лучами, и первый щебет птиц, пробующий на звучность утреннюю прохладу, торопил её шаг. И столь же быстро она прокручивала в голове предстоящие дела. Что нужно было еще успеть в деревню, купить пшена и молока на утро, и всё это прежде, чем проснется Рапунцель. И свечи. Свечи, которых в запасе осталось, наверное, всего несколько штук. Готель ненадолго остановилась перевести дыхание и посмотрела на гаснущие в небе звезды:
- Почему я зову её Рапунцель? - чуть слышно проговорила она себе под нос и заторопилась дальше.
Но сейчас её больше волновало другое. Её привязанность к Кристофу, изначально явившаяся ей лишь плотской утехой, с каждым годом перерастала в зависимость его присутствия и внимания. Она ловила себя на этой мысли, когда выбирала к выходу платье или расчесывала перед зеркалом волосы; когда спешила сготовить ужин и неотрывно следила за закатом солнца.