- Не будешь есть кашу, тебя спасет Парцифаль, - глядя на ребенка через туринское зеркало, строго проговорила Готель.
- А почему меня надо спасать? - положив в рот щедрую ложку каши, спросила девочка, и Готель невольно улыбнулась, очередной раз взглянув в зеркало на свое непорочное дитя.
Затем отложила расческу, старательно расправила на талии складки нового платья, разбросала за плечами свои черные волосы и, со вниманием приблизившись лицом к зеркалу, задумчиво произнесла:
- Каждая женщина, хоть раз в жизни, мечтает, чтобы её спасли.
И Готель мечтала. Она надеялась, что Кристоф - этот прекрасный мужчина, возможно последний мужчина, который любил её в её жизни, станет той некогда упущенной возможностью исправить то, чего она не успела исправить прежде.
- Я люблю вас, - сказала она вдруг в темноте.
Кристоф подался к ней, но она в испуге отдалилась прочь.
- Но вы уйдете, - вернулся он назад.
- Простите, - заплакала Готель, - просто мне кажется, я этого еще никому не говорила.
- Вы словно сожалеете о том, - осторожно заметил тот.
- Простите, - плакала она, - простите меня.
- Но за что? - недоумевал мужчина.
- Простите, прошу вас, - разрыдалась она, - просто простите.
Эта сцена вынудила Кристофа зажечь в доме все свечи и принести холодной воды своей каянице.
- Могу ли я отпустить вас? - спросил он, когда та немного пришла в себя.
- Да, - закивала головой Готель, - я в порядке.
Она прятала в сторону распухшие глаза и спешила выскочить за порог. Под впечатления, слезами и раздумьями обратная дорога прошла совершенно незаметно. И, наконец, пройдя через ущелье, Готель была вернуться в этот мирок, созданный ею и лишь ею судимый.
- Боже милостивый, - услышала она в следующую секунду прямо за спиной.
Она обернулась и в нескольких шагах увидела Кристофа, с неподдельным восхищением созерцающего башню.
- Что…, что ты тут делаешь? - с большими испуганными глазами заговорила она как можно тише, при этом подняв ему навстречу руки, словно пыталась что-то остановить или предотвратить.
- Хотел увидеть рапунцель, - улыбнулся он.
- Нет. Тебе не стоило этого делать, - чуть живая проговорила она.
- Я не мог, отпустить вас одну после вашего срыва.
- Тебе не стоило этого делать, - всем сердцем досадуя, повторила она.
Её глаза были переполнены паникой, она перебирала в воздухе пальцами, как по струнном своих мыслей, судорожно отыскивая в уме способ сохранить оба свои мира, но с каждым мгновение её лицо всё больше наполнялось отчаянием и горькой решимостью; и, наконец, сделав единственно возможный для себя выбор, она бросилась к Кристофу, со всех сил прижавшись к его груди.