- Клеман был прав, когда говорил, что вы просто красавица, мадмуазель, - сказала она, увидев Готель.
Мадам Пенар подала на стол хлеба, сыра и молока, и, пока Готель рассматривала дом, пошла приготовить ей комнату.
- Клеман спал здесь, когда бывал у меня, - говорила она, перестилая постель, - но, честно сказать, не так уж и часто. Как говорит его мать, надеюсь, когда-нибудь он поймет, что время, проведенное дома, куда ценнее, чем попытки завоевать чье-то сомнительное признание.
- Признание?
- Да, мадмуазель. Клеман растратит всю свою жизнь, пытаясь подняться наверх, особенно видя, как, например, вам это удалось. И он будет это делать до старости, лишь бы не признавать своего поражение. Это страх, мадмуазель, его погубит страх.
- А где ваш супруг - месье Патрис? - решила сменить тему Готель.
- Он у соседа, кроет крышу, вернется лишь к обеду, - ответила хозяйка.
На какое-то время наступила тишина. У стены беззвучно стоял мальчик - Жак - сын мадам, тихо и неподвижно оперевшись на стену, как стоит забытая метелка в комнате, куда редко заходят; он смотрел на свою гостью неприлично пристально, чем немного смутил Готель, отчего та рефлекторно поправила спереди волосы.
- А далеко ли Марсель? - вдруг спросила Готель, пытаясь оторваться от взгляда мальчика.
- Два дня пути, как до Парижа, - ровно ответила мадам.
Они еще немного посидели в тишине, и Готель пошла прилечь, чтобы отдохнуть с ночной дороги. Она не спала и, как только солнце появилось над городом, вышла пройти по его улицам. Он чем-то напоминал ей Париж, и она подумала, что, может, найдет для себя нотки Парижа и в своем новом пристанище. Готель купила немного карамельных яблок для Жака, а увидев в городе портную лавку, и кусок белого материала на платье. Вернувшись в дом мадам Пенар, она сразу принялась кроить и шить себе обновку. К вечеру получилось достаточно простое, но очаровательное белое платьице, тонкое и изящное от плеч до ступней. Девушка подумала, что жизнь её, возможно, изменится, так почему бы не подчеркнуть это новым предметом своего гардероба.
Готель ушла рано утром, когда месье Патрис и Жак еще спали. Она тихо поблагодарила мадам Пенар за ночлег и направилась к церкви, где её ждал экипаж и охрана. Оставив Лион, они двигались весь день и ночь, а к полудню следующего дня в воздухе появилось нечто особенное, какое-то свежее дыхание из-за засаженных виноградом холмов. Сначала небо, казалось, упало куда-то за горизонт, и Готель выпрямилась как струна, пытаясь понять, где же оно исчезает; но потом всё снова скрылось за деревьями. По мере того, как экипаж спускался с холма, горизонт снова растворялся в синеве, и Готель снова выпрямилась. И этот запах свежести, в сочетании с запахом южных трав, совсем не такой как в Париже, пьянил, и у девушки совсем не оставалось никакого терпения ждать, когда же эта чарующая тайна, наконец, раскроется. И тут же, буквально за следующим поворотом, нескончаемая вереница бегущих мимо деревьев оборвалась и блеснуло! Бескрайняя, захватывающая все воображение сверкающая гладь до самого горизонта. Море.