- Что случилось, мам? Что не так?
- Просто думала о папе. Я так по нему скучаю. А почему ты так рано?
Он уж было начал рассказывать, но заметил кожаный кошель с тесемкой наверху. Мама прикрыла его рукой, а когда увидела, куда смотрит Тим, то смела его со стола к себе на колени.
Тим был совсем не глупым мальчиком, поэтому прежде всего он приготовил чаю. Хотя сахара оставалось уже на донышке, чай он сделал сладким, и мама, отпив немного, слегка успокоилась. Только после этого Тим спросил, что еще не так.
- Не понимаю, о чем ты.
- Зачем ты считала деньги?
- Было бы, что считать, - горько ответила она, - пройдет Праздник Жатвы, а сборщик податей уже тут как тут.
Даже не будет ждать, пока все костры погаснут. И что тогда? В этом году он запросит шесть серебряников, а может и все восемь, потому что, говорят, налоги поднялись. Наверное, нужны деньги на очередную дурацкую войну далеко отсюда. Солдаты маршируют, знамена развеваются - все чинно-благородно, ага.
- И сколько у нас есть?
- Четыре с мелочью. Скота у нас нет, а с тех пор, как твой папа умер, железного дерева - ни бревнышка. Что нам делать? - она заплакала, - что же нам делать-то?
Тим боялся не меньше нее, но ведь рядом не было мужчины, чтобы ее успокоить, поэтому свои слезы он придержал, обнял маму и попытался успокоить ее, как мог.
- Если б у нас остались его топор и монета, я бы продала их Дестри, - сказала она наконец.
Тим пришел в ужас, хотя и топор, и монета сгинули там же, где их жизнерадостный и добродушный хозяин.
- Ты бы никогда такого не сделала!
- Сделала бы, чтобы сохранить надел и дом. За них папа переживал больше всего. За меня и тебя тоже, конечно.
Если бы он был здесь, то сказал бы: "Продавай на здоровье, Нелл", потому что деньги у Дестри есть, - она вздохнула, - но в следующем году сборщик приедет снова… и через два года тоже…
Она закрыла лицо руками.
- О, Тим, нас пустят по миру, а я ничем не могу этому помешать. Разве можешь ты?
Тим с радостью пожертвовал бы тем немногим, что у него было, чтобы ответить "да", но понимал, что это капля в море. Он мог лишь спросить, когда сборщик податей появится в Листве на своей огромной, черной как смоль лошади, сидя в седле, которое стоит больше, чем Большой Росс заработал за все двадцать пять лет, рискуя жизнью на Железной тропе.
Она показала четыре пальца.
- Через столько недель, если погода будет хорошей, - потом, показав еще четыре, - а через столько, если погода задержит его в деревнях Срединья. Восемь месяцев - это большее, на что мы можем надеяться. А потом…
- До того, как он приедет, что-нибудь да случится, - сказал Тим, - па всегда говорил, что лес воздает тем, кто его любит.