— Мы… то есть мисс Генри и я — не подвергаемся ли опасности из-за того, что произошло?
— Нет, полагаю, что нет.
— Ага… — прозвучало это едва ли не разочарованно. Видимо, они ожидали, что им посоветуют навесить на все двери новые замки и решетки.
— Я хочу спросить… это ведь убийство, да? — шепнула мисс Генри. — Такие вещи обычно не разглашаются.
— Совершенно верно, — согласился Крамер, обязав её тем самым — никому ни слова.
Заключив этот тайный сговор, они кивнули друг другу, вполне довольные собой.
Крамер собрался ещё раз взглянуть на белье Терезы Ле Руке. Но присутствие мисс Генри начинало ему порядком мешать. Она уже просто действовала ему на нервы. С той минуты, как они открыли дверь квартиры, эта завзятая вегетарианка проявила невероятный интерес к кровавым историям. Он уже устал уклончиво что-то бормотать каждый раз, когда она пыталась вытягивать из него подробности двойного убийства в отеле «Ройяль» и по горло был сыт её замечаниями и гипотезами.
— Господи Боже, — он взглянул на часы, — нужно пошевеливаться, а то опоздаю к вечерней службе.
Мисс Генри растворилась в ночной мгле.
Тогда Крамер открыл гардероб. Там висело девять платьев, все простые и скромные. Еще там был плащ-дождевик строгого, чуть ли не армейского, кроя и поношенное пальто, явно перелицованное. Ничто не противоречило образу, обрисованному двумя старухами. Он выдвинул бельевой ящик. Внутри была богатая коллекция того, что женские журналы именуют «романтическим бельем», хотя предпочитают не уточнять, в какой обстановке его следует носить. Яркие цвета и кружева, кружева, кружева… Перебирал он их снова и снова с неясным чувством, что все-таки не нашел там ничего такого, что женские журналы именуют «экзотик». Было кое-что довольно близкое, но и только. Это его беспокоило. Никак не совмещались у него внешнее впечатление о мисс Ле Руке и эта находка; контраст был слишком велик.
Разрази его гром, если задуматься, ничто в этой квартире не подчинялось обычной логике. Закрыв шкаф, он зашел в гостиную за сигаретами, а вернувшись, бросился на незастланный матрас. Низкий белый потолок без единой трещинки был идеальным экраном для проекции его смятенных мыслей.
Но глаза его с гладкой белой поверхности быстро перешли к репродукции картины Констебля «Собор в Солсбери», висевший на стене. Было ясно, почему эта картина пользовалась такой популярностью: прелестный спокойный пейзаж с оттенком старомодной возвышенности. Но всего две ночи назад в покрывавшем её стекле отражался образ убийцы, вершившего свое черное дело. О Господи, это все надрывало душу, а ей у него и так с самого утра досталось…