— Зачем ты ревешь? — спешу удовлетворить я возникший интерес.
Вместо ответа доносятся лишь всхлипывания. Я хочу вновь повернуться к заинтересовавшей меня своим поведением девушке, но правая нога оскальзывается на неровном крае пропасти, и вместо разворота я начинаю падать вниз. Раздается крик ужаса. Не мой. Страх и чувство самосохранения, как и почти все остальные чувства, с некоторых пор у меня отсутствуют. Это кричит Эльга.
До небольшой каменистой осыпи у подножия скалы я долететь не успел. Воздух уплотнился, превращаясь в мягкие невидимые сети, и аккуратно, но непреклонно потащил меня назад. Вскоре я стоял на том же месте, откуда начал свой короткий полет. Почти на том же. Сейчас край пропасти был огражден высокой, прочной и, как и все остальные творения Эльги, очень изящной хрустальной оградой.
— Дэн… — Задушенно всхлипнув, созидательница пытается меня обнять. — Ты же мог погибнуть.
Я молча пережидаю всплеск ее эмоций. Можно было бы отстраниться, но, как показывает опыт, прикасаясь ко мне, она быстрее приходит в себя. Так что я просто жду, когда она сможет ответить на мой вопрос.
— Дэн, прошу тебя! Не делай так больше! Ведь когда-нибудь я могу и не успеть!
Похоже, пережитый ужас отразился на ее мышлении. Иначе с чего бы подобные речи? Она великолепно знает, что мне нет до этого дела. Успеет она или нет — какая разница? Для меня — никакой. А все остальное меня не волнует тем более.
— Я люблю тебя, Дэн.
Наконец она отстраняется и вытирает слезы. Мгновение — и она вновь прекрасна и обворожительна. Никаких припухлостей вокруг глаз, никакой красноты на лице и размазанной косметики. Да, собственно, и не пользуется она косметикой. Зачем созидательнице, способной легко изменить что угодно, включая и собственное тело, какая-то косметика?
— Я знаю, ты мне не веришь, — продолжает она изрядно надоевшую за множество повторений речь. — Это твое право. Но пойми, я не могла по-другому! Не сумела удержаться. Смотри, каким прекрасным зато получился этот мир. — Поймав мой равнодушный взгляд, она вздохнула и поправилась: — Прости. Ты не можешь. Но постарайся оценить хоть логически — логика ведь у тебя осталась, — как все соразмерно и правильно. Люди добры и благородны, эльфы прекрасны и изящны, гномы трудолюбивы и упорны. Наш мир идеален!
— Идеален, — согласился я. Глупо спорить с правдой. И добавил: — А твоим словам о любви я, разумеется, не верю. Насчет веры — это к зелотам. Она, кажется, досталась именно им. Меня тогда колесовали. А, нет, колесование было перед этим, у дриад. Им отошли жалость и милосердие. А зелоты меня всего лишь сожгли. Да, точно помню, вера — это огонь. А насчет любви, то опять-таки ты знаешь, где ее искать. Живучая вещь любовь — три дня мучился… Да, помню-помню…