Данилка лежит на сене, прикрыв веки, как будто дремлет. Но мысль работает напряженно, четко. С каждым поворотом колеса все ближе к Бакалам. А там, в штабе, спасения не будет. Данилка знает: в Бакалах — смерть.
Он внимательно изучает своего конвоира — его скуластое, широкое лицо, сильные руки, сжимающие винтовку. Из-под фуражки паклей торчат светлые волосы. Солдат жмурится на солнце, довольный, должно быть, что все дальше отъезжает от Дюртюлей. Данилка бесшумно лезет в карман за кисетом. Солдат немедленно поворачивается к нему, настороженно следит за его рукой. Да, стреляный, видно, воробей. Этого легко не проведешь.
В голенище правого сапога Данилка перед самым отъездом из Дюртюлей засунул маленький браунинг. Чеверев отобрал его у пленного чешского офицера, подарил разведчику. С тех пор Данилка не расстается с этой изящной блестящей вещицей, такой безобидной на первый взгляд.
Во время допроса он ждал, что его обыщут и отнимут браунинг. И он говорил, говорил, только бы отвлечь мысли офицера от обыска. Теперь этот маленький браунинг — единственная надежда на спасение. Надо вырваться во что бы то ни стало. Пока не поздно предупредить отряд о нависшей опасности.
Кто ездил по проселочным дорогам, тот знает, как влияет на путника безоблачное небо, раздольный простор полей. Мир и тишина с каждым шагом коня, кажется, так и входят в душу. Данилка с надеждой следит за своим конвоиром. Человек же он, хоть и кулацкий сын. Может, и его смягчит, утихомирит дорога.
— Косить пора, эхма, — вздыхает Данилка.
Помолчав, солдат отзывается:
— Чего захотел! А у самого небось ни двора ни кола нет.
— У кого, может, и нет, а я не жалуюсь, — спокойно парирует Данилка.
— Коли было бы, не служил бы у красных на побегушках.
— Неволя пуще охоты, — миролюбиво говорит Данилка.
Он пытается завязать разговор, втянуть конвоира в безобидную словесную перепалку, вызвать к себе доверие. Но тот, насмешливо покосившись на него, цедит сквозь зубы:
— Да ладно тебе врать-то. Думаешь, не вижу, кто ты такой есть? Вот в Бакалы приедем, там и ври. Их благородия брехунов любят. Сразу уши развесят. А мне не вкручивай. Видал я вашего брата, перевидал. За версту узнать могу.
— Ну и что, узнал? — с вызовом спрашивает Данилка.
— А то нет. Была б моя воля, не возился бы с тобой. Налево кругом — и прямым сообщением к богу шагом марш! — И он прихлопывает цепкой рукой по винтовке, с веселой злостью оглядывает Данилку. — Лежи, говорю, смирно, не шевелись. Чего по карманам лазишь?
— Карман не чужой.
Солдат, наклонившись, неожиданно быстрым движением ощупывает карманы Данилки.