Выкладывая все это односельчанам, Данилка старался понять, как отнесутся они к его словам. Сложное то было время. Встретишься с человеком, и сразу начинаешь думать, кто он: друг или враг, кому верой и правдой служит, с кем идет? Жизнь научила Данилку осторожности. Поэтому он и не спешил раскрыться перед земляками: кто знает, как отнесутся они к его словам?
Слушая его, мужики мрачнели, недобро поглядывали на солдата.
Один из них, невысокий, с черной как смоль бородкой, негромко сказал солдату:
— Отпусти его, служивый. Это наш, топорнинский, парень. На войне отмучился, а вы снова жилы тянете. Не бери греха на душу, отпусти…
Солдат сделал шаг в сторону. Теперь все топорнинцы, тесно сбившиеся вокруг Данилки, стояли перед ним. Взяв винтовку наперевес, словно собираясь колоть штыком, он, выпучив глаза, заорал:
— Что? Агитацию разводить? Большевики? Мало, видно, вас, собак, на фронте поубивало!
Данилка почувствовал, как вздрогнули стоящие рядом с ним земляки. Теперь они с откровенной ненавистью смотрели на солдата. Невысокий, с бородкой, сказал:
— Чего орешь? Отпусти подобру-поздорову. И сам иди с миром. Слышь? Отпусти…
— Я те отпущу. А ну, давай в сторону. Отходи, говорю, пока жив. Ну, стрелять буду. Жизни вам не жалко? Отходи!
Мужики топтались на месте, переглядывались. Видимо, никому не хотелось погибнуть от глупой пули возле самого дома. Пожилой крестьянин, тяжело вздохнув, сделал шаг в сторону.
— Эк, повело его. Лает, как кобель, — отходя, пробормотал он.
— Последний раз говорю: отходи! — снова крикнул солдат.
В эту секунду Данилка, пригнувшись, выхватил из-за голенища браунинг. Раздался выстрел, за ним второй, третий. Солдат, пошатываясь, сделал шаг вперед, выронил винтовку, рухнул в мягкую пыль.
Несколько лет назад в Рыбинске Чирков был свидетелем такого эпизода. Как-то он шел по одной из улиц невдалеке от Волги. Навстречу ему из-за угла выбежал человек в студенческой фуражке. Увидев Данилку, он подался было назад, но затем пробежал мимо, и Данилка услышал его тяжелое, как у загнанной лошади, дыхание. Пробежав с десяток шагов, человек снова остановился, заглянул в один двор, потом в соседний и, бросив на Данилку какой-то затравленный и, как показалось ему, просящий взгляд, исчез во дворе.
В этот миг вывалились из-за угла три жандарма. Вид у них был еще более загнанный и усталый. Все трое утирали платками обильно катившийся из-под фуражек пот. Чувствовалось, что они бегут из последних сил. Повертевшись на углу и оглядев пустынную улицу, они бросились к Чиркову:
— Эй, парень, тут пробегал один. Видел?