Этого было достаточно для Плешивого Аббаса, и он моментально угадывал, что Хава Солтан говорит о Мораде, депутате от Тегерана, который каждый раз при любых обстоятельствах оказывается избранным. Кстати, Аббас так хорошо знает этого почтенного господина, что как-то даже сказал:
— Кажется, земля Лавасана лучше всего родит горькие огурцы, ведь они растут именно там. Видно, жители этого района удобряют свою землю каким-то особым навозом.
Этот Плешивый Аббас со своим природным умом и богом данной проницательностью, полученной в наследство от многострадальных предков, знает массу анекдотов о господине Мораде, одном из столпов иранского конституционализма. Например, в прошлом году, когда этот баловень судьбы был министром без портфеля, в чайхане кто-то рассказал, будто один плут слышал от двоюродного брата жены, работающего слугой в совете министров, что якобы ещё до того, как этот тип стал министром без портфеля, в совете министров был обычай сидеть за столом в зависимости от министерского стажа: чем больше министерский стаж, тем почётнее место. Однако наш уважаемый господин, потомственный аристократ и светоч законности, гордость конституционализма, господин, благородный отец которого был таким демократом и борцом за свободу, что по одному его приказу убивали тысячи моджахедов[46], с первого дня появления в совете министров важно восседает на почётнейшем месте, закинув ногу на ногу, пускает изо рта дым и грубо цедит сквозь зубы каждое слово. Сей муж, не стесняясь, садится на более почётное место, чем какой-нибудь бедный министр, хотя тот занял свой пост значительно раньше его, не оказывая даже элементарного уважения старику, который одной ногой уже стоит в могиле.
Услышав эту историю, Аббас, полный негодования, положил руку на свою плешивую голову, смачно выругался и сказал:
— Бедное безмолвное создание! Он, пожалуй, прав, что думает: «А почему бы мне не сидеть повыше старика? Если он осёл, то и я осёл, если он турок, и я турок. Чем я хуже его? Единственное, в чём превосходит меня мой соперник, — это что я ростом не вышел, но зато я толст, как бочка». Поистине люди потеряли и стыд, и совесть! Впрочем, с какой стати человеку, у которого отец был духовным лицом, а жена европейка, сидеть ниже того, у которого отец не носил на голове даже маленькой чалмы? Ну а разве в масонской ложе, где они оба бывают, этот коротышка не сидит выше того старика? Да пусть их меняются своими ролями, что из того!
Не знаю, каких начитался книг и у кого брал уроки этот Плешивый Аббас, но в разговоре он за словом в карман не полезет. Однажды Хава Солтан, рассуждая об этих выскочках из меджлиса, сказала: