Отдышавшись и немного придя в себя, я подумал, что, видимо, от тела Норда осталась всего лишь неопределённая жижа тканей и, возможно, части костей. Впрочем, это не имело никакого значения для предстоящего мне дела. Я торопливо полез в карман и в первый момент ужаснулся – камня там не было. Неужели я умудрился потерять его где-то по дороге? Но в следующее мгновение я облегчённо вздохнул – булыжник, конечно, находился в пакете, куда я его переложил после падения в лужу. Хорошо, всё на месте – пришла пора действовать.
Дрожащими руками я сунул камень в образовавшуюся дыру. Для верности обмотал носовым платком пальцы, запихнул его как можно дальше внутрь, не в силах заставить себя сделать это голой рукой. И тут пакет зашевелился, но не от осеннего ветра, что сейчас показалось бы неестественным, а потому, что в его недрах появился кто-то живой. Конечно, не совсем, но почти. Я торопливо отдёрнул руку и чуть попятился, а в следующее мгновение сквозь пакет начал просачиваться такой знакомый и дружелюбный образ Норда. Я не смог сдержаться, а подался всем телом вперёд, крепко обняв долгожданного друга детства. И тут же на меня обрушился неудержимый поток воспоминаний, которые я давным-давно позабыл, а сейчас словно открыл заново и все разом. Это были очень яркие и ясные образы из детства, связанные, конечно, с Нордом, – наши многочисленные прогулки, участие в выставках, разговоры на ночь, громкое хлебание воды из пластмассовой миски и мгновенное поедание огромного куска мяса. Кажется, водоворот прошлого всё сильнее закручивал меня в какую-то фантастическую воронку, и из неё уже не было возможности вернуться назад, что было желанным и вызывало неприятие одновременно. Но тут я ощутил на своём лице горячий язык Норда, чем-то смахивающее на канцелярский клей быстрое густое дыхание, и всё мгновенно встало на место.
– Здравствуй, дорогой. Мы опять вместе! – прошептал я, бережно приподнимая и ставя друга детства рядом с собой.
А потом задумался – стоит ли всё это закапывать. В следующий момент я решил, что придётся это сделать, хотя бы из уважения к останкам Норда, которые продолжали здесь находиться. Поэтому я снова копал, но на этот раз в приподнятом настроении и сопровождаемый весёлым лаем домашнего любимца.
Мои чувства в эти минуты, пожалуй, было сложно передать словами – конечно, это триумф и умиление, однако к ним неким тёмным облачком примешивалось ощущение какой-то лживости или поддельности, что ли. Ведь, как бы там ни было сейчас, на самом деле Норд умер много лет назад. И, несмотря на то что появившаяся собака его точно копировала, казалось вполне вероятным, что всё-таки это какая-то проекция или иллюзия, а не на самом деле любимый пёс из детства. Несомненно, Норд меня узнал, да и я его тоже, однако почему-то мне думалось, что, несмотря на всю радость, я вряд ли смогу любить его по-прежнему. Правда, сформулировать для себя самого более-менее внятно – что же именно мешает, я не мог. Ведь чувства такая тонкая штука, что даже неприметный пустяк может свести на нет всё самое большое и светлое.