Опустившись в кресло, он напомнил Петру, что, собственно, цель командировки предельно ясна, разговор о задании у них уже состоялся два дня назад и разжевывать все это снова — значит бесполезно тратить ценное время.
— Главное — конечный результат, — уже строго и наставительно добавил Макухин. — Журналист — он везде журналист; война, ураган, конец света — все едино.
Макухин привстал, крепко пожал руку Петру. Тот козырнул, по-военному повернулся кругом и исчез за дверью.
«Вот и проводил… — тоскливо подумал Макухин. У него сейчас было такое состояние, какое бывает у человека, который остается в полном одиночестве. — Вот и проводил…»
Вновь тревожные, горькие раздумья вселились в него, не давая успокоиться и смириться с тем, что произошло. Как рассказать о случившемся жене, Ольге Афанасьевне? И рассказывать ли вообще? Можно смолчать, но разве хватит у него сил одному вынести на своих плечах такую адскую ношу? А рассказать — значит ударить ее в самое сердце, ведь она мать. Как поступить, чтобы пощадить ее, в чем мудрость? Может, в данном случае именно в молчании, в том, чтобы держать ее в неведении до самой последней возможности? Или осторожно подготовить и все же сказать, оставляя хоть проблеск надежды? Или, если она все же догадается, обмануть, спасти ложью? Бывает же ложь во спасение…
И еще… А как же сложится твоя судьба, Макухин? Ведь то, что произошло, если это соответствует истине, — не только личное твое дело. Совсем не личное. «Сын за отца не отвечает» — эти слова были хорошо известны. Да, сын конечно же не отвечает. Но отец? Отец?! Долг отца не только в том, чтобы произвести на свет еще одно живое существо и тем увеличить число людей на земле, но и в том, чтобы вырастить из младенца человека.
Ты, Макухин, отец. И ты отвечаешь за сына. И никуда тебе от этого ответа не уйти, да и сам ты не захочешь уйти от тяжкой, но неизбежной ответственности…
Макухин медленно, будто указательный палец не повиновался ему, набрал знакомый номер на телефонном диске.
— Артем Григорьевич? Макухин.
— Алло, кто говорит? Ничего не слышу, — отозвались в трубке.
— Макухин говорит.
— Федор Архипович, дорогой, здравствуй! Что у тебя с горлом, голос не узнать.
— Артем Григорьевич, — не отвечая на вопрос, чуть громче продолжал Макухин. — Мне нужно срочно поговорить с тобой. Понимаешь, срочно…
— Всегда рад тебе, — уловив волнение Макухина, отозвался Артем Григорьевич.
— Буду через десять минут, — торопливо заговорил Макухин, словно боясь, что Артем Григорьевич, не услышав его, положит трубку. — И долго тебя не задержу.