— Спасибо тебе, сержант! — Семен заговорил с таким счастливым возбуждением, будто объяснялся в любви. Казалось, он не слышал слов Глеба. — Ты бы только знал, как мы ждали тебя, как надеялись… Вся застава ждала. Да если бы мы в те минуты твою пушку хоть на горизонте увидели, мы бы еще продержались. Неужто не веришь, сержант?
— Верю.
То ли пот, то ли слезы застилали глаза Провоторова, и он изредка смахивал их обшлагом гимнастерки.
Семен неожиданно заволновался, закрутил головой, как бы надеясь найти поблизости того, кого ему хотелось увидеть.
— Ярослава здесь? — глухо спросил он. — Говори скорее, сержант, здесь?
— Какая Ярослава? — изумился Провоторов. — Жена?
Семен прикусил губу, обессиленно простонал и долго лежал молча. Сейчас ему казалось, что Ярослава привиделась ему во сне. «А может, ее и не было вовсе, — со страхом подумал он. — Ну, а если была? Значит, ты покинул ее? Как же ты мог ее покинуть там, в доме, у окна, где береза?»
— Ты скажи, сержант, какое училище кончал? — вдруг совсем о другом спросил Семен.
— Да я не училище — полковую школу, — смутился Провоторов.
— Не все ли равно, друг, — проникновенно сказал Семен. — Где учился, скажи.
— В Приволжске.
— В лагерях стояли?!
— В лагерях.
— Бог ты мой, сержант! Только война так разлучает и так сводит… И я оттуда же!
— Неужто? — обрадовался Провоторов.
— Запомни, — вдруг жестко, отбрасывая воспоминания, проговорил Семен. — Запомни — зовут меня Семеном, фамилия — Легостаев… И не называй меня на «вы» и «товарищ лейтенант», очень прошу тебя… — Он говорил резко, грубовато, словно боялся, что Провоторов не послушается. — Мой тебе совет, Провоторов: к черту отсюда, скорей туда, где немцы. Воевать надо… — И он опять потерял сознание.
Когда Семен очнулся, то сразу же понял, что лежит на огороде: пахло укропом, картофельной ботвой, свежими огурцами. Рядом негромко разговаривали бойцы.
— Есть у меня дома атлас мира, — говорил один. — До смерти люблю географические карты. Разглядываю и путешествую по всем странам. И понимаешь, вычитал: суши на земном шаре — двадцать девять процентов, воды — семьдесят один. Тебе это ни о чем не говорит?
— А что?
— Выходит, человечество на острове живет. И на этом-то острове люди друг другу глотку перегрызают. Спрашивается, зачем? Ну, если ты на острове, а кругом вода, и ты на нем вроде как временный гость, так живи себе тихо-мирно. Люди же все…
«Опять этот Глеб!» — догадался Семен.
— Ишь ты, философ. Люди… — прервал Глеба боец. — Капиталист — он тоже «люди». И фашист. Так что же получается?
— He агитируй. Политграмоте обучен.