— Последнее — это, видимо, по моему адресу? — глухо осведомился Гельмут.
— Подумай об этом. А пока послушай:
«Д и м и т р о в: Дикари и варвары в Болгарии — это только фашисты. Но я спрашиваю вас, господин председатель: в какой стране фашисты не варвары и не дикари?
П р е д с е д а т е л ь: Вы ведь не намекаете на политические отношения в Германии?
Д и м и т р о в (с иронической улыбкой): Конечно нет, господин председатель…»
И дальше он цитирует Гете:
Впору ум готовь же свой.
На весах великих счастья
Чашам редко дан покой:
Должен ты иль подыматься,
Или долу опускаться;
Властвуй или покоряйся,
С торжеством иль с горем знайся,
Тяжким молотом взвивайся
Или наковальней стой.
«Д и м и т р о в: В восемнадцатом веке основатель научной физики Галилео Галилей предстал перед строгим судом инквизиции, который должен был приговорить его как еретика к смерти. Он с глубоким убеждением и решимостью воскликнул: «А все-таки она вертится!»
…Мы, коммунисты, можем сейчас не менее решительно, чем старик Галилей, сказать: «И все-таки она вертится!»
Колесо истории вертится, движется вперед, в сторону советской Европы, в сторону Всемирного союза советских республик.
И это колесо, подталкиваемое пролетариатом под руководством Коммунистического Интернационала, не удастся остановить ни истребительными мероприятиями, ни каторжными приговорами, ни смертными казнями. Оно вертится и будет вертеться до окончательной победы коммунизма!»
Наступила долгая пауза. Эмма учащенно дышала, наливаясь яростью и готовая взорваться, — это в ее доме, в этой крепости нацизма звучит неприкрытая коммунистическая пропаганда! Да как он смеет, негодяй, совращать ее мужа! И Гельмут тоже хорош, покорно слушает, — видимо, бациллы красных уже проникли в его мозг.
— Давай закончим наш разговор, — с робостью предложил Гельмут. — Вот-вот придет Эмма.
— Я уже пришла, — с непривычной для нее смиренностью и даже лаской в голосе сказала Эмма, входя в гостиную.
Она была вне себя от злости, но постаралась сохранить на своем лице выражение, приличествующее любящей жене и приветливой хозяйке. Единственное, что вызвало в ее душе радость, — это испуганные, вытянувшиеся и застывшие в немом изумлении лица Гельмута и пожилого мужчины, которого Эмма видела впервые.
— Ты только что пришла… — начал Гельмут.
— Ну, конечно же, мой дорогой, только что. — Эмме с трудом давалось спокойствие, с которым она ему отвечала. — Но какое это имеет значение? Ты не рад моему приходу?
— Я очень рад, Эмма, очень, — уняв волнение, смущенно заулыбался Гельмут. — Познакомься, это Эрих, мы вместе работаем.