— Это не так уж плохо,— сдерживая раздражение, ответил Ильин.
Пока они курили, то, о чём большинство из них не могли подумать всерьёз, обсуждалось их командирами, как единственный выход.
— Во время войны,— стряхивая пепел с кончика папиросы, сказал капитан Волков,— мы форсировали не такие реки...
— Где вброд, где вплавь,— прибавил командир первого взвода.
— Здесь можно перебраться по камням,— сказал командир второго взвода, указывая на гряду камней, пересекавшую реку. Некоторые из них торчали на поверхности, другие были покрыты водой. Течение в этом месте было особенно бурным.
— Здесь можно и голову свернуть,— возразил ему первый взводный.
Они заспорили.
— А вы как думаете!—спросил капитан младшего сержанта Дуба.
— Думаю — можно попробовать,— нерешительно произнёс Дуб.
— Нужно попробовать,— подтвердил капитан, делая ударение на слове «нужно» и глядя Дубу прямо в лицо.
Дуб почувствовал, что, подав предложение, он уже как бы заявил о готовности выполнить его, а в тоне, которым командир произнёс «нужно попробовать», ему слышался приказ. И взгляд в упор — властный и требовательный — было тоже приказом. Так само собой получилось, что он произнёс:
— Разрешите выполнять, товарищ капитан?
И почти одновременно с ним Спорышев:
— Разрешите мне, товарищ капитан?
Спорышев привык браться за самые трудные дела и теперь был уверен, что командир предпочтёт его.
Он был смелым человеком и, зная это, в глубине души гордился собой, стараясь, однако, не выказывать этой гордости. Но сейчас его вид, помимо его воли, выражал примерно следующее: «Конечно, ты тоже справишься с этим, только, знаешь ли, дай-ка мне самому: так будет вернее».
А Дубу вовсе не хотелось лезть в ледяную воду, но приказ есть приказ, он адресован именно ему, Дубу, значит — ему и выполнять. Поэтому вмешательство Спорышева он воспринял как недоверие к себе и хмуро взглянул на него, будто желая сказать: «А ты чего суёшься?»
Но капитан Волков уже сделал выбор. На первый взгляд могло показаться, что он выбрал Дуба просто потому, что тот рядом со Спорышевым выглядел и более сильным, и более крепким, но на самом деле капитаном руководили другие соображения: чутко улавливая неприязненное отношение к Дубу со стороны солдат, подмечавших до сих пор одни слабые стороны в характере своего командира (стороны, которые, конечно, были известны и ему),— он хотел, чтобы они сумели увидеть в нём то, за что ценил и уважал его сам Волков: его непреклонную волю выполнить любой приказ, его не допускавшую никаких сомнений уверенность в себе, его решительность и смелость.