«Берёз пронзительные стрелы»,— подумал Таланцев, любуясь ими. То ли припомнились, то ли сейчас сами выдумались эти слова, но ему они понравились. «Берёз пронзительные стрелы»,— повторял он про себя.
Ему вдруг захотелось оказаться среди своих миномётчиков, поспорить с Ильиным, посмеяться с Розенблюмом, пошутить над Филиппенко. Скорее бы добраться до них!
Он с удивлением подумал, что соскучился, а ведь с тех пор, как он простился с ними, не прошло и девятнадцати часов.
...Таланцев догнал батарею, расположившуюся на привал поздно ночью. Увидев его, словно выросшего из земли, сидевший у костра Ильин вскочил и закричал:
— Ребята, Таланцев вернулся!
Повскакавшие солдаты, с диковатыми от сна глазами, окружили Таланцева. Осунувшийся, с почерневшим лицом, обросший густой щетиной, он взволнованно жал руки.
— Всю Карелию обошёл, братцы,— говорил он.— Где капитан?
После ночного привала готовые к движению миномётчики выстроены у дороги.
— Взвод, смирно! — командует младший сержант Дуб.— Рядовой Таланцев, выйти из строя!
Таланцев выходит, прихрамывая на правую ногу, впечатывая в снег глубокие следы. На его похудевшем лице проступили скулы, кожа огрубела, возле рта появилась жёсткая складка, взгляд прямой и мужественный.
— За отличное выполнение задания рядовому Таланцеву объявляю благодарность!
— Служу Советскому Союзу!
Суровые солдатские лица яснеют.
— Ильин,— говорит Дуб,— что случилось? Что за улыбка на ширину приклада? — Но он и сам улыбается, младший сержант Дуб, скупой, как зимнее солнце, улыбкой. И вслед за ним ещё шире улыбается весь взвод. А Таланцев серьёзен и спокоен. Но вот младший сержант снова нахмурился, взглянув Таланцеву на ноги.
— За неумелое навёртывание портянок объявляю один наряд вне очереди.
— Слушаюсь — один наряд вне очереди!—невозмутимо отвечает Таланцев.
Дуб, задумавшись, проходит перед строем.
— Отменяю один наряд вне очереди,— говорит он.— Становитесь в строй.
Таланцев занимает своё место. Дуб некоторое время молчит, собираясь с мыслями.
— Вот что, товарищи,— начинает он.— Давайте дальше служить так, чтобы этих нарядов вне очереди больше не было. Думаете, мне приятно наказывать? А приходится. Так вот, давайте, чтоб этого не было...— Не мастер Дуб произносить речи, хотел сказать много, но чувствует — не получится, и спешит закончить:— Народ вы все толковый, службу нести можете. Есть, правда, некоторые солдаты...— он смотрит на Филиппенко.— Но, я думаю, мы их вместе, значит, перевоспитаем. Но учтите! — уже привычным уверенным тоном кончает он.— Учтите: я буду требовать! Ещё больше буду требовать!