— Спасибо вам за участие, матушка, — выдавил из себя Сорейн и подал ведающей плату — узелок с серебряным обручьем его покойной матери.
— Уберите, милорд, — нахмурилась ведунья. — Я не возьму и медной монеты. Только исполните то, что скажет вам да-нери Лаэрия. Держитесь — все в руках Высших. Да помогут милосердные вам и вашим детям.
Граф подумал, что ведающая оговорилась, ведь у него был только один ребенок, и не придал значения этой оговорке. Он попросил доверенных слуг проводить пожилую женщину обратно в ее дом и приказал, чтобы взяли для нее хотя бы сладостей, которые, как он знал, матушка Веранна очень любила и не должна была обидеться и отказаться от такого подношения.
Проводив гостью до дверей, Сорейн поднялся наверх и вошел в комнату Лаэрии. Она по-прежнему обессиленно лежала на кровати, только теперь на ее лице появилось какое-то необычно спокойное выражение.
— Подойди ко мне, — тихо произнесла молодая женщина. — Мне надо сказать тебе кое-что важное.
Граф подошел и сел, взяв ее руку в свои.
— Что ты мне хочешь сказать, милая? — спросил он.
— Не надо плакать обо мне. Мое время истекло, хотя я и не думала, что это случится так рано.
Мужчина стиснул ее руку и неотрывно молча смотрел ей в глаза.
— У тебя подрастает сын, он будет тебе надежным помощником. Ты знаешь это. Но я хочу попросить тебя о другом. Я не смогла родить тебе второго сына, но не печалься. Когда ты найдешь на берегу моря, так же, как нашел меня, маленького мальчика — возьми его и воспитай как родного сына. Я не могу тебе сказать всего… Но… дай ему все тепло, которое ты подарил бы своему сыну… Он… — Лаэрия хотела еще что-то сказать, но внезапно закашлялась и замолчала, прикрыв глаза.
Сорейн дернулся, но она с трудом открыла глаза вновь и продолжила:
— Береги его… и он… убережет тебя и всех… — На этих словах женщину затрясло, она из последних сил приподнялась на кровати, сжав руку мужа.
Слеза скатилась по ее щеке.
— Прощай, — прошептала она и ослабла, осев на подушки.
Глаза Лаэрии закрылись, и Сорейн почувствовал, что ее больше нет. Он закрыл лицо руками и просидел так неизвестно сколько, в полузабытьи. К утру граф очнулся и, приказав слугам готовить тело к морскому погребению, сам ушел на берег моря.
Буря уже закончилась, ветер понемногу слабел, но волны с пенными гребнями еще мощно накатывались на прибрежье. Граф заметил, что сильным прибоем подломило несколько столбов в сараях, где сушились сети, — надо будет потом сказать плотникам, чтобы заменили их, пока сараи не рухнули вовсе. Привычные мысли о повседневных заботах ненадолго отвлекли Сорейна от горя, в которое он погрузился после смерти жены. Граф пошел дальше вдоль берега туда, где серые от поднятого песка волны неумолимо с каждым большим штормом вгрызались в береговые скалы. В тихую погоду прибой уже не доходил до них, и там образовалась крохотная бухточка, где они с Лаэрией любили проводить время, особенно теплыми летними вечерами. Но сейчас волны еще захлестывали всю полосу песка под скалами.