Но вернемся к рассказу. Я сказал капитану, что я не пастор и, к сожалению, не могу быть полезен для похоронной службы. Но он бесцеремонно перебил меня:
— Чем вы живете?
Признаюсь, что ко мне никогда еще не обращались с таким вопросом, да и сам я не задумывался над ним. Я опешил и, не успев еще прийти в себя, довольно глупо пробормотал:
— Я… я — джентльмен.
По губам капитана скользнула быстрая усмешка.
— У меня есть занятие, я работаю, — запальчиво вскричал я, как будто передо мною были мои судьи и я должен был просить их об оправдании. В то же время я все яснее сознавал, как глупо с моей стороны вообще пускаться в объяснения по этому вопросу.
— Сами ли вы зарабатываете себе на жизнь?
В этом вопросе была такая властность и такое превосходство, что я растерялся, словно школьник перед строгим учителем.
— Кто вас кормит? — последовал новый вопрос.
— У меня есть постоянный доход, — с достоинством ответил я, но в тот же миг готов был откусить себе язык. — Все это, простите меня, не имеет никакого отношения к тому, о чем я хотел бы переговорить с вами.
Но капитан не обратил внимания на мой протест.
— Кто заработал эти средства? А?.. Ну, я так и думал. Ваш отец. Вы стоите на ногах умерших людей и никогда не стояли на своих собственных. Вы не могли бы прожить самостоятельно от восхода до восхода солнца и не сумели бы раздобыть себе чем наполнить брюхо. Покажите вашу руку.
Прежде чем я опомнился, он подошел ко мне и схватил меня за правую руку. Я попытался выдернуть ее, но его пальцы сжались без всякого видимого усилия и чуть не раздробили мне кости. Трудно при таких обстоятельствах сохранять свое достоинство. Я не мог бежать или брыкаться, как мальчишка, и не мог атаковать это чудовище, угрожавшее целости моей руки. Мне ничего не оставалось, как стоять смирно и перенести это унижение. Я имел время заметить, что из карманов умершего вещи были вынуты на палубу, и труп с его саркастической усмешкой скрылся из виду в складках холста, который Иогансен сшивал толстой белой ниткой, втыкая иглу с помощью надетого на руку кожаного приспособления.
Вольф Ларсен презрительно отпустил мою руку.
— Руки умерших сделали их такими нежными. Они годны только для мытья посуды и работы на камбузе.
— Я хотел бы сойти на берег, — решительно заявил я, овладев собой. — Я уплачу вам сумму, в какую вы оцените вашу задержку и труд.
Он с любопытством поглядел на меня. Насмешка светилась в его глазах.
— Я тоже хочу сделать вам предложение, и притом для вашего же блага. Мой штурман умер, и у нас будет много перемещений по службе. Один из матросов займет место штурмана, юнга повысится в чин матроса, а вы замените юнгу. Мы подпишем условие на этот рейс — двадцать долларов в месяц и харчи. Ну, что вы скажете? Заметьте, что это для вашего же блага. Вы станете человеком. Вы научитесь за это время стоять на своих ногах и, может быть, даже ковылять немного.