Моя любовь к Мод все росла. Это была многогранная натура и богатая душа. Я называл ее разными нежными именами, но только мысленно. Признание в любви тысячу раз готово было сорваться с моих губ, но я знал, что теперь не время для этого. Когда мужчина взял на себя задачу спасти и защитить женщину, ему не следует просить ее о любви. Мне казалось, что я ни взглядом, ни жестом не выдавал своих чувств. Мы были добрыми товарищами, и с каждым днем наша дружба крепла.
Больше всего поражало меня в Мод полное отсутствие робости и страха. Грозное море, хрупкая лодка, бури, лишения, наша заброшенность в водной пустыне — все это могло бы испугать и более сильного человека, но, по-видимому, не производило впечатления на Мод, выросшую в обстановке изнеженности и комфорта.
Опять налетел шторм, бушевавший днем и ночью и грозивший поглотить нашу боровшуюся с волнами лодку. Нас все дальше относило на северо-восток. И вот во время этого наиболее свирепого из всех пережитых нами штормов я бросил усталый взгляд на море, ничего не выискивая, а скорее моля разгневанную стихию успокоиться и пощадить нас. И не поверил своим глазам. Дни и ночи бессонницы и тревоги, вероятно, затуманили мой разум. Я взглянул на Мод, и вид ее милых мокрых щек, развевающихся волос и смелых карих глаз убедил меня, что зрение мое нормально. Повернувшись снова в подветренную сторону, я опять увидел выступающий мыс, черный, высокий и обнаженный, бурный прибой, разбивающийся у его основания и высоко вскидывающий фонтаны пены, и черную неприветливую береговую линию, уходящую на юго-восток и окаймленную белой полосой бурунов.
— Мод, — воскликнул я, — Мод!
Она повернула голову и тоже увидела землю.
— Неужели это Аляска? — вскричала она.
— Увы, нет, — ответил я и спросил: — Вы умеете плавать?
Она покачала головой.
— И я не умею, — сказал я. — Поэтому нам придется добираться до берега не вплавь, а постараться проскочить с лодкой между рифами. Но мы должны очень и очень спешить.
Я говорил со спокойствием, которого в душе у меня не было. Мод поняла это и, посмотрев на меня своим пристальным взглядом, сказала:
— Я еще не поблагодарила вас за все, что вы сделали для меня, но…
Она запнулась, как будто подыскивая слова для выражения своей признательности.
— Ну? — угрюмо отозвался я, так как мне не нравилось, что она вздумала благодарить меня.
— Помогите же мне, — улыбнулась она.
— Помочь вам высказать перед смертью вашу благодарность? И не подумаю. Мы не умрем. Мы высадимся на этот остров и найдем приют прежде, чем окончится день.
Я говорил решительно, хотя не верил ни единому своему слову. Я лгал не потому, что боялся. Я не испытывал страха, хотя был уверен, что мы погибнем в этом кипящем прибое, среди выраставших перед нами скал. Ветер в любую минуту мог перевернуть лодку; волны грозили залить ее. За себя я не боялся, но мое воображение рисовало Мод, разбитую и растерзанную прибрежными камнями, и эта мысль была для меня невыносима.