Сейчас генерал хотел только одного — оказаться в ставке и прямо указать Гитлеру и начальнику генштаба ОКХ Гальдеру о недопустимости подобных заминок. Незачем сдерживать танки и мотопехоту, ведь фузилеры на своих двоих никогда не смогут за ними угнаться и тем более идти с ними вровень. Пусть танки продолжают рваться вперед, а задача пехоты — окружать и добивать рассеченные группировки войск французов и англичан.
Эрих Манштейн передернул плечами — генерала грызла обида. Именно его план лег в основу этого наступления. Он разработал этот блестящий блицкриг, будучи начальником штаба группы армий «А» — главной ударной силы вермахта в этой французской кампании. И что же?! Его, как шелудивого пса, завистники из ОКХ и ставки фюрера вышвырнули вон, дав под командование армейский корпус, формирование которого было только начато.
И теперь он здесь, в Люксембурге, а не на фронте, где решается судьба кампании. Это публичная пощечина, но тем самым завистники показали свою бездарность, не просто примазавшись к плану, но нагло присвоив его. Славу они, может, обретут, вот только истину вряд ли им удастся затушевать. А фюрер просто не разобрался…
Манштейн снова посмотрел на карту и вздохнул: вот если бы 22 года тому назад германские войска так же прорвали фронт французов на всю глубину, то не был бы подписан позорный версальский мир, Германия бы победила и не испытала веймарского лихолетья. Но тогда и он сам уже не смог бы гордиться этим великолепным планом, пусть и сквозь слезы глядя на развернутую перед собой карту.
«Фельзеннест»
«Мне надо сделать так, чтобы немцы сцепились с англичанами насмерть. Чем больше они пустят крови друг другу, тем лучше. Для меня, то есть нас, для Сталина и СССР, будет намного лучше. Еще бы пиндосов как-нибудь обессилить, ведь тогда они не смогут стать сверхдержавой и диктовать всему миру свои условия!» — Андрей мучительно размышлял над тем, что ему следует предпринять в роли фюрера.
Он чувствовал себя относительно хорошо после нескольких часов сна. Делами его не допекали — врач и адъютанты церберами стояли у дверей комнаты, где лежал их болящий вождь. А потому короткое время для раздумий надо было использовать плодотворно, ведь скоро повалят люди, всякие фашики, начнутся дела — ведь танки к Ла-Маншу вышли.
«Гитлер отдал стоп-приказ танкам и позволил англичанам унести ноги из Дюнкерка. Почему он это сделал? Да потому, что хотел с ними договориться о мире и вместе напасть на Советский Союз. В этом была его ошибка — англичанам быть с ним в одной упряжке не улыбалось, ведь они сами владели миром. Как же — первая морская держава, масса колоний, над империей никогда не заходит солнце. Даже позже, после бомбежек Ковентри и Лондона, Гитлер надеялся договориться, ведь не зря же Гесс летал к Черчиллю. Вот тут собака зарыта, и не одна…» — но додумать Андрею не дали.