Литовцы не хотели давать даже малейшего повода, дабы не быть проглоченными, но все их потуги оказались бесполезными. Советская сторона легко измыслила предлог, от которого совсем близко до «казус белли», а там и война со всеми ее последствиями.
— Заявление Советского Союза неотложно, господин министр, и если наши требования не будут приняты в установленный срок, то мы двинем в Литву советские войска, и немедленно!
У литовца внутри заледенело — слова Молотова с хрустом проламывали хрупкий ледок надежды, что еще таился в душе.
— Нам нужна такая смена кабинета, которая привела бы к образованию советского правительства в вашей стране.
Яснее сказать было нельзя, и Урбшис непроизвольно сглотнул. Время независимой Литвы уже истекло, осталось всего 24 часа. И какой бы он ни дал сейчас ответ, его страна обречена на поглощение.
Можно избежать крови и принять ультиматум — война и бессмысленна, и бесполезна для его страны, зажатой между коммунистической Россией и нацистской Германией, между молотом и наковальней.
«Фельзеннест»
— Дело в том, Геринг, что мы все наследники легендарной Гипербореи, как я вам уже доказал…
Андрей говорил очень серьезно, с таким вдохновенным видом он еще никогда не врал. Нет, не то, врать — значит сознательно говорить неправду, а сейчас Родионов все с ходу придумывал и рассыпал бисером, надеясь на то, что среди ученых найдутся не только противники, но и яростные сторонники некогда прочитанной им версии.
— Мой фюрер, это так неожиданно… О таком я не задумывался, — Геринг не выдержал напора и сейчас находился в полной прострации. Мир переменился, с фюрером во главе.
— Выходит, что мы, германцы и русские, люди из одного корня?! — лицо толстяка пошло багровыми пятнами.
— Да, мой друг, — Андрей прибавил проникновенной теплоты в голосе. — Я сам жестоко заблуждался, когда считал иначе. Но здесь нет нашей вины, а есть наша общая с тобой беда.
«Еще немного, и я полностью перетяну его на свою сторону. От «ты» и «друга» он уже «поплыл» и усвоил, что я его от себя не отделяю, а считаю своим единомышленником и сторонником».
— Они нас с тобой нагло обманывают, эти господа ученые, что содержатся Гиммлером и Геббельсом. Да в том же Аненербе! Или не говорят нам всей правды, потому что сами ее не знают. Но если все дело в первом, то такое непростительно! Со вторым легче, еще можно исправить!
— Да, мой фюрер, я полностью с вами согласен! — голос Геринга разом окреп, плечи его распрямились, громко звякнула сталь в произнесенных словах. Еще бы, покончить с двумя конкурентами, низвести их на второстепенные места — такого шанса наци номер два потерять не мог.